читать дальшеОдин день, и еще половинка
О, одиночество, как твой характер крут!
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным. (с)
Посверкивая циркулем железным,
как холодно ты замыкаешь круг,
не внемля увереньям бесполезным. (с)
Смотреть на себя самого со стороны – бледного, неподвижного, растянувшегося на больничной койке – немного пугающе. Если быть точным, это более чем немного пугающе. Дирк, вернее его астральное тело, или как оно там называется, пытается приблизиться к себе самому, и это ему частично удается, хотя его бесплотные ноги наотрез отказываются касаться пола.
- Не может быть, - растерянно бормочет он, - разве от такого умирают?
Его опасения, однако, оказываются преждевременными – кардиомонитор, установленный рядом с его кроватью, издает монотонное попискивание, а полоска на небольшом экране демонстрирует уверенную зигзагообразную кривую. Дирк выдохнул бы с облегчением, если бы мог дышать.
- Чего там с тобой стряслось?
Детский голос звучит откуда-то снизу, и это логично – незнакомая девочка, невесть как оказавшаяся рядом, такая же прозрачно-бесплотная, как и он сам, существенно ниже его ростом. Хотя, странно конечно. Размер астрального тела не обязательно должен зависеть от размера тела материального. Стоит только представить себе бесплотного ребенка размером со слона…
- Ну? – Малышка нетерпеливо дергает его за подол больничной сорочки в веселую крапинку. Получается у нее весьма ощутимо, словно и она, и сорочка вполне реальны. - Я, кажется, задала вопрос. Невежливо просто стоять как истукан и молча на меня пялиться.
- П-прости… Просто ты слишком неожиданно появилась. Что со мной стряслось? У меня дырка в плече. Две дырки. И это все. Вроде бы. Если, конечно, здешние доктора не вырезали у меня ничего лишнего, просто так, на всякий случай. Знаю я их братию. – Дирк еще раз окидывает собственное тело подозрительным взглядом.
- Пфы…, - девочка с видом превосходства выпячивает нижнюю губу. – Это ерунда. А вот у меня перелом основания черепа и травма позвоночника. Хочешь глянуть?
- Не то, чтобы я собирался с тобой соревноваться по этому поводу, и тем более испытывал желание победить в подобном состязании, но…
Девочка, кажется, его даже не слушает. Он на секунду ощущает призрачную маленькую ладонь в своей и… внезапно оказывается в совершенно другой палате, похожей на его собственную как две капли воды. Просто, наверное, все больничные палаты в мире примерно одинаковые. Только фигурка на кровати гораздо меньше размером, чем бренная оболочка холистического детектива, а аппаратуры вокруг намного больше, и из-за этого облепленный датчиками обритый наголо ребенок кажется еще более маленьким и неприкаянным. Скосив глаза на астральное тело своей спутницы, Дирк отмечает густую вьющуюся шевелюру, два карих глаза, широкий улыбчивый рот и упрямый подбородок. Надо сказать что-то утешительное, но это у него всегда неважно получается. «Все взаимосвязано» и «ничего не происходит просто так» - плохое утешение для маленькой девочки, которая лежит в коме и непонятно очнется ли когда-нибудь.
- Ну… знаешь, волосы быстро отрастут. Стоит только вернуться. Ты же вернешься? В смысле, обратно в свое тело?
С тяжелым вздохом девочка закатывает глаза.
- Если бы я могла просто это сделать, зачем бы мне нужна была твоя помощь?
- Э-э-э… А тебе нужна моя помощь? Ты вообще-то об этом не говорила. Я должен как-то тебя разбудить?
В голову отчего-то лезут кадры из «Спящей красавицы» и мелькает мысль, что это попахивает педофилией, а он на такое не подписывался, кроме того, это же должен быть поцелуй любви, а не просто так, к тому же…
- Ты всегда такой тормоз, или только когда валяешься в отключке? – Маленькая нахалка сокрушенно качает головой, уперев руки в бока.
Холистический детектив решает, что пришла пора проявить немного твердости и чувства собственного достоинства.
- Знаешь что, юная леди, - он становится напротив нее и невольно копирует ее позу, - тебя явно плохо воспитывали. Обычно, если тебе от человека что-то нужно, то стоит вежливо попросить и сказать «пожалуйста».
Вмиг сникнув, девочка опускает голову и смущенно ковыряет пол пальцами босой ноги.
- Прости. Я так долго ждала кого-то… Не представляешь какой это отстой – просто валяться здесь и не мочь ничего сделать, подать кому-то знак.
- Погоди-ка…, - зацепив взглядом табличку над кроватью с красноречивой надписью «Джейн Доу», Дирк недоуменно хмурится. – А где твои родители?
- Мама умерла давно, а папа на конференции в Сингапуре. Он оставил меня с няней, я сбежала, потом навернулась с лестницы, и вот…
- А почему няня не объявила тебя в розыск?
- Понятия не имею!
Она яростно встряхивает головой, и Дирк, словно наяву, видит капли влаги, разлетающиеся с ее ресниц, но не успевает удивиться. Его словно тянет куда-то, палата с маленькой фигуркой на слишком широкой кровати начинает таять.
- Черт, кажется я перемещаюсь… Скажи мне свое имя! Как тебя зовут? Скажи, и я разыщу твоего отца!
- Мейси! Мейси Бомовски! Моего отца зовут Эндрю, он владелец компьютерной…
***
Дирк Джентли приходит в себя под писк кардиомонитора с жуткой мешаниной в голове, состоящей из странной девочки, вернее из астрального тела странной девочки, и голоса полковника Риггинса, который говорит, что гордится им. Что из этого реальность, а что бред – кто знает. В конце концов, он всегда неважно реагировал на алкоголь и наркотики, что, если разобраться, не так уж и плохо – превратиться в холистического алкоголика, или наркомана ему не грозит.
От вошедшей в палату медсестры он допытывается, не было ли у него посетителей и, получив отрицательный ответ, внезапно испытывает разочарование такой силы, что сам удивляется. Что ж, без цветов и горы открыток с пожеланием скорейшего выздоровления он обойдется, не впервой. Некстати приходит в голову та, другая палата, похожая на его как две капли воды. Та самая, где маленькая фигурка, облепленная датчиками, и табличка с надписью «Джейн Доу» у изголовья. Там тоже нет ни цветов, ни открыток.
Дирк лежит на левом боку, хихикает, когда по телу ползут мурашки от прикосновений пальцев в латексных перчатках. Медсестра по имени Кларис – темнокожая, массивного телосложения, пожилая и суровая на вид – деловито занимается перевязкой, пропуская мимо ушей его болтовню. Однако, на вопрос о девочке отвечает, хоть и с заминкой – да, девочка самая что ни на есть реальная. Лежит этажом ниже в коме, никто не знает ее имени, полиция уже проверила городские сводки по пропавшим детям и теперь вот собирается подключить прессу.
Нет, в самом деле, это не честно. Только он успел закончить одно дело, и вот снова, опять двадцать пять. Неужели нельзя просто дать ему отдохнуть и выздороветь, и чтоб вокруг толпились люди, которым не наплевать, переживали за него? Ага, в следующей жизни.
Похоже, это дело обещает стать самым коротким за всю его практику – в век интернета найти человека, зная его имя и род занятий, и связаться с ним очень легко и просто. Дирку Джентли удается закрыть дело за один час пятнадцать минут. Это абсолютный рекорд. Побочная информация накапливается за последующие сутки – он путешествует по госпиталю на инвалидной коляске с электроприводом, одолжив ее в соседней палате у парня с ДЦП в обмен на пачку сигарет, случайно оброненную одним из санитаров; собирает сведения, словно пчела мед, перелетая от цветка к цветку. Дирк в своей стихии – он расспрашивает и рассказывает, и даже находит пару благодарных слушателей.
У палаты, что этажом ниже, суета – таблички «Джейн Доу» уже нет, рядом с кроватью девочки мужчина в деловом костюме, что разговаривает по телефону. Кажется, отец Мейси Бомовски нашел для нее самого крутого нейрохирурга в штате, ее будут оперировать уже сегодня вечером, так что ее шансы на выздоровление резко повысились.
У нее все будет хорошо, думает Дирк. Это дело просто обречено на хэппи-энд. Такой классический, как показывают в слезливых фильмах про потерявшихся и найденных детей, где в финале все домохозяйки рыдают перед экраном. У нее все будет хорошо.
Он возвращается в свою палату измотанный до полуобморока; правое плечо пульсирует острой болью, и нет сил даже переползти в кровать. Обыскавшаяся его сестра Кларис обрушивает на его голову громы и молнии, но у него такой несчастный вид, что она быстро теряет пыл и, ухватив его за бока, перемещает на кровать с такой ловкостью, что Дирк успевает лишь испуганно-недоуменно пискнуть.
За окном шумит дождь, его система для внутривенных вливаний настроена подарить ему крепкий сон без болевых ощущений, и он пытается воспользоваться подарком, но мысли лезут в голову, те самые, от которых он бегал весь день. Мысли про Тодда Броцмана. Кто вообще ему сказал, что у него могут быть друзья? Он всего лишь инструмент Вселенной, у инструментов не бывает друзей. Вселенная, в целом, заботится о своих инструментах, следит, чтобы они были в состоянии функционировать, чинит, если они ломаются. Дирка распирает изнутри; он душит в себе злые слезы и пытается сосредоточиться на шуме дождя. Дождь – это хорошо. В Англии часто идут дожди, порой кажется, что ты покрываешься плесенью. Вот бы сейчас там оказаться. Это бесконечное солнце за окном задолбало. Вся беда в том, что он поверил. Ну, почти. Ну ладно, поверил.
У Тодда скорбные морщинки над бровями, щетина, которая делает его мужественнее, как он сам полагает, и щель между передними зубами, которая его не портит, так полагает Дирк. И совершенно чумовые, инопланетянские глаза-блюдца. Они глядят с такой искренностью и скорбью, что Дирк жалеет, что он не священник и не может снять с души Тодда Броцамана все грехи, которые тот успел совершить. Он может лишь попытаться утешить, сказать, что все поправимо и попросить не называть себя мудаком. Но все бесполезно, потому что Тодд все равно, в итоге, его ненавидит. И Дирку предстоит еще множество раз засыпать и просыпаться с мыслью о том, что Тодд его ненавидит.
Поутру он открывает глаза навстречу ярким солнечным лучам, мгновенно переходя от сна к бодрствованию. Внутри странное ледяное спокойствие и равнодушие. Любопытно – если он впадет в депрессию, Вселенная подкинет ему холистического психотерапевта?
Ему разрешили вставать, а к полудню обещали выписать долечиваться дома, нынче стараются в больницах никого подолгу не держать. Дирк терпеть не может больницы, но сейчас предпочел бы остаться подольше. Ибо стоит только ему переступить порог этого чудесного заведения, то круг замкнется и все начнется заново. Новые события, новое дело. Новые люди, которых снова будет проносить мимо него сумбурным потоком, ни один из которых не задержится рядом и никому вновь не будет до него никакого дела.
Этажом ниже полная идиллия – часть громоздкой аппаратуры для поддержания жизни уже убрана, мужчина в костюме сидит у кровати, сжимая ладонь девочки, ее глаза открыты и, кажется, она даже улыбается. Что ж, на этом месте домохозяйкам пора всплакнуть под занавес. А ему пора двигаться дальше.
Вместо сестры Кларис за ним приходит совсем еще молодой темнокожий парень с креслом-каталкой и на вопрос «зачем?» отвечает, что так полагается по правилам. Что ж, раз полагается, значит полагается. Он, разумеется, не может молчать по дороге в приемное отделение, но благодарных слушателей не находит. Его вывозят за порог навстречу солнцу, которое, конечно, задолбало, но, в конце концов, плестись домой под дождем довольно уныло.
Мир встречает Дирка Джентли звуком шагов, голосов и гудением автомобильных клаксонов; запахами выхлопных газов, цветов с ближайшей клумбы и горелого масла из закусочной на углу. И Дирк Джентли встречает мир со смесью будоражащего любопытства, ожидания и покорности судьбе.
- Ну… вот он я. Опять.