[Schnizel]

У меня так было пару раз всего - напишу кусок текста, а потом начисто про него забываю. Вот так я написал года три назад кусок фика по "Бродяге Кеншину" и забыл. В тот раз я менял работу, потом болел, потом было что-то ещеи так далее. Короче, долгое время было не до фанфикшена. Вспомнил совсем недавно, когда на сообществе в теме фика появился новый коммент. Прочитал - будто и не мое вовсе. Но понравилось, поэтому сохраню на всякий случай. Вряд ли вернусь к нему, но вдруг...


Рабочее название – «Прощай, оружие».







***


- Итак?


Тишина повисла душным пыльным облаком, несмотря на то, что вокруг собралась довольно большая пока толпа зевак; стало слышно стрекотание цикад и дыхание людей, глубокое и тяжелое в прокаленном солнцем воздухе.


Химура Кеншин поднял голову, глянул из-под отросших рыжих прядей на стоявшего перед ним человека средних лет, одетого в форму полицейского. Широко поставленные карие глаза выдержали его взгляд без малейшего трепета, а способны на такое были немногие; он лишь шевельнул губами под тонкой полоской усов, перебросив зубочистку из одного уголка рта в другой.


- Ваш покорный слуга хотел бы узнать ваше имя.


- Старший инспектор Арако Гандзю. Со вчерашнего дня я отвечаю за порядок в этом районе Токио.


- Возможно, вы не в курсе, Арако-сан, но…, Кеншин запнулся, силясь подобрать нужные слова, и тут его опередил Яхико, что выскочил вперед, желто-зеленой молнией мелькнув перед его взором.


- Да вы что! – звонкий голос прорезал тишину, - Как у вас только язык повернулся! Кеншин своим сакабато защитил всю страну от Шишио Макото, он чуть не погиб, а вы теперь хотите отобрать у него меч! Да вы…!


- Не утруждай себя, Яхико Миодзин, - мальчик замер, приоткрыв рот – до этого никто из незнакомцев не называл его по имени, без эпитетов «мальчишка» и «сопляк», - Я все знаю. Но закон есть закон. Быть героем это значит не только защищать свою страну, но и подавать пример окружающим. Если Химура-сан будет открыто носить катану, то найдутся люди, которые станут следовать его примеру, ведь его популярность очень велика. Они станут затевать драки, используя не только палки и кулаки, но и смертоносную сталь. В этом случае, последствия для простых граждан могут быть весьма плачевными. Никто не может стоять над законом – ни чиновник высокого ранга, ни герой, ни простой смертный, - инспектор Арако перевел взгляд на Кеншина, – Из уважения к вам, Химура-сан, я не конфискую ваш сакабато. Мои люди проводят вас до дома, где вы оставите свой меч, после чего вашу свободу никто не станет ограничивать. Я прекрасно понимаю, что если вы решите оказать сопротивление, мне не справиться с вами, даже если я позову на подмогу всех своих людей. Но в этом случае, вы поставите себя вне закона.


Раскаленный воздух тихо звенел. Кеншин ощущал, как затаили дыхание зеваки, как струится пот по лицам сопровождавших старшего инспектора Арако Гандзю полицейских, стекая из-под форменных суконных фуражек, тогда как сам Арако абсолютно бесстрастен, и кажется, даже не ощущает жары. Мир отпечатался в его сознании, оставив четкий, до мельчайших деталей рисунок. Тот мир, который через секунду исчезнет, чтобы больше никогда не возродиться.


- Ваш покорный слуга готов подчиниться, Арако-сан.







***







- Яхико-о-о-о!!! – голос Каору разносился по всему додзё, проникая даже в самые отдаленные уголки, и вот уже она сама появилась на крыльце, пылая праведным гневом, - Я тебя уже пол-часа зову, ты что, оглох!


Драивший полы мальчишка едва повернул голову, скорчив рожу.


- Я тебе не собака, чтобы бежать по первому твоему зову, уродина!


- ЧТО-О-О!!!


Не успев увернуться от брошенной ему в голову платяной щетки, Яхико охнул, схватившись за ушибленное место.


- Я сегодня готовлю ужин, так что если не перестанешь хамить, останешься голодным!


- Лучше голодать, чем есть твою стряпню!


- Что ты сказал…!!!


Тень улыбки тронула губы Кеншина, что развешивал белье, стоя спиной к спорщикам. Вечная ругань Каору и Яхико была одной из составляющих его жизни, привычным и не тревожащим его душу явлением.


- … и почему я должен идти за продуктами, - слышался капризный голос Яхико, это обязанность Кеншина, в конце концов, а я полы мою…, - он резко осекся, а следом замолчала Каору, беспомощно и с тревогой скользнув взглядом по невысокой фигуре, увенчанной гривой рыжих волос и окутанной, будто облаком, полощущимися на ветру влажными простынями.


С того происшествия на рынке, когда Кеншину пришлось расстаться с сакабато, он ни разу не покинул дом, словно у него не доставало сил и воли выйти в окружающее пространство безоружным. От человека, привыкшего к катане, как к части собственного тела, следовало ожидать чего-то подобного, но Каору сильно опасалась, что тот случай его надломил, где-то очень глубоко. Внешне он оставался все тем же мягким, немного забавным, заботливым и милым, все так же возился с Аяме и Цузуме, выполнял работу по дому, лишь временами смутная тень скользила по его лицу, делая черты острее, да еще это упрямое затворничество было вовсе не в его духе.


Кеншин обернулся к спорщикам, улыбаясь открыто и ясно.


- Каору-доно, ваш покорный слуга закончил стирку и готов отправиться за покупками, вот так вот.


- Ты… ты уверен? – в тоне Каору сквозило одновременно облегчение и недоверие.


Тот лишь кивнул с улыбкой и, подхватив пустое корыто из-под белья, направился в дом. Яхико и Каору переглянулись, после чего мальчишка поднялся на ноги и шагнул вслед за Кеншином.


- Кеншин, погоди! - Бродяга обернулся, - если хочешь, возьми с собой шинай.


- Все в порядке, Яхико-кун. Ваш покорный слуга способен справится с уличными грабителями и без катаны, тем более, что взять с него особо нечего, а враги ему больше не угрожают, вот так вот.


Посверлив собеседника некоторое время недоверчивым взором, Яхико, наконец, удовлетворенно кивнул.


- Ладно. Но если все же захочешь, я одолжу тебе свой.


Уже в воротах Кеншин столкнулся с Мегуми.


- А, Кен-сан, вы куда-то собрались?


Хоть тон и облик Кицунэ-онна прямо-таки светился жизнерадостностью, где-то в глубине ее глаз затаилась тревога и озабоченность, не оставшиеся незамеченными.


- Да, у нас закончился рис и специи.


- А я несу вам кое-чего вкусненького к ужину, надеюсь, вы успеете вернуться до того, как заявится Саноске и все сожрет.


- Ваш покорный слуга поторопится.


Он уже собрался продолжить путь, когда Мегуми задержала его, легонько коснувшись плеча. Теперь она уже не скрывала своих чувств, и лицо ее поблекло, будто задули свечу.


- Кен-сан, я…, - оборвав фразу, она через секунду продолжила, - Все будет хорошо. Я помогу вам составить бумагу для магистрата, чтобы вам выдали персональное разрешение носить катану. То, что произошло… Это еще не конец света, нэ?


- Вы правы, Мегуми-доно, - улыбка не покинула лица Кеншина, и даже самый проницательный взор не сумел бы сквозь нее проникнуть, - Ваш покорный слуга благодарен вам, но ваша помощь ему не потребуется, вот так вот.


Повернувшись, он зашагал вдоль улицы, а Мегуми осталась стоять, глядя ему вслед.







***


Химура Кеншин совершенно точно знал, что жизнь – это цепочка событий, следующих одно за другим, и вытекающих одно из другого. Ничто не бывает просто так, он не верил в случайности. Все, что произошло до, приведет к тому, что случится в ближайшее время. А ближайшее время может наступить в любую секунду, и, даже если он догадается о чем-то, то все равно не сможет изменить свою судьбу. Он может лишь противостоять ей, насколько хватит сил.


Солнце уже почти скрылось, и его тень мягко скользила следом, пока он, не торопясь, шел между домов с загорающимися окнами, закинув за спину торбу с покупками. Торопиться не имело смысла, хотя он обещал Каору и Мегуми успеть к ужину – он так сильно опоздал, что они наверняка успели поужинать без него. И все, случившееся сегодня, являлось цепочкой, конец которой ему предстояло увидеть очень скоро: бакалейная лавка, где они с Каору всегда покупали продукты, оказалась закрыта, пришлось идти в дальнюю, хозяин которой, как назло, отлучился, уехав за товаром, и Кеншину пришлось прождать целый час; а на обратном пути он не мог пройти мимо потерявшегося малыша, что ревел в голос, размазывая слезы по щекам грязными кулачками. Именно по этой причине, Химура Кеншин ни взглядом, ни жестом не выказал удивления, либо беспокойства, когда две высокие фигуры одетых почти одинаково мужчин вышли из-за угла и перегородили ему дорогу. Он лишь автоматически отметил простоту и функциональность их одежды, четкие, плавные движения, выдававшие профессионалов, и катаны, что оттягивали их пояса. Просто наемники. Не важно, кто им платит. Хотя, нет, важно. Ибо у тех, кто им платит, хватило власти и влияния позаботиться о том, чтобы он остался беззащитным, именно здесь и сейчас. Кеншин не сделал ни единого движения, даже когда один из убийц шагнул вперед и потянул из ножен меч. Наемник неожиданно широко улыбнулся ему, сверкнув зубами.


- Хочу, чтобы вы знали, Химура Баттосай-сама, что в этом нет ничего личного.


Кеншин не ответил. Да, конечно. Когда он убивал на темных улицах Киото во времена Бакумацу, в этом тоже не было ничего личного. Он оставался неподвижным даже в тот момент, когда противник кинулся в атаку, лишь слегка сместился влево, чтобы дать себе простор для разворота; торба с продуктами, обрушившаяся на предплечье нападавшего, отлетела к стене, лопнув по шву, и зернышки риса струйкой хлынули на землю из развороченного пакета. Звякнула выбитая катана, а Кеншин уже переместился вплотную к противнику, целя локтем ему в кадык. Его отчаянная атака едва не увенчалась успехом, но, в отличие от противника, он никогда не был особенно силен в рукопашном бою. Удар в солнечное сплетение выбил из него дух, и он едва не пропустил атаку второго из нападавших. Меч просвистел у самого уха, срезав прядь волос, и вот уже Кеншин стоит, прислонившись к стене и силясь восстановить дыхание, без единого шанса на отступление, и без малейшей возможности дать отпор. Смерть вновь глядела ему прямо в глаза, и, как в последнем бою с Шишио Макото, когда силы покидали тело вместе с кровью, а смерть казалась не только неизбежной, но и желанной, он попытался представить себе лица Саноске, Яхико, Мегуми, Каору… Каору. Его воля к жизни встрепенулась на миг, но тут же погасла. Словно в тот момент, когда он стоял, глядя в глаза старшему инспектору Арако Гандзю, он умирал вместе с тем миром, к которому привык, и в котором он был нужен и важен. Кеншин вдруг четко понял, что он уже не только не Хитокири Баттосай, но даже не Химура Кеншин. Он осколок умершего мира, способный служить лишь музейным экспонатом. И тогда он выпрямился и опустил руки вдоль тела, разжав кулаки, глядел перед собой, не мигая, и будто не видя приближающуюся с невероятной скоростью гибель.


- Так-так, что я вижу? Баттосай, который сдался? – убийцы застыли как вкопанные, обернувшись на голос, - Хм, ты еще более безнадежен, чем я думал, когда заявился к тебе пол-года назад, чтобы проверить твой уровень мастерства, - Сайто Хаджиме неторопливо докурил, щуря желтые волчьи глаза, бросил окурок на землю, раздавив его носком сапога. А потом его рука легла на рукоять катаны.










***


Масляная лампа с абажуром из мутного стекла почти не давала света, и их лица прятались в тени. Тлеющий огонек сигареты Сайто посекундно выхватывал из мрака его резкий профиль, извечную сардоническую усмешку тонкогубого рта и ржавое пятнышко крови на правом манжете.


Когда, расправившись с наемниками, Сайто предложил Кеншину следовать за ним, тот молча подчинился, двигаясь будто марионетка. Они явились в какой-то игорный клуб, больше похожий на притон; тощий пожилой смотритель поклонился, не произнеся ни слова, и провел их в одну из комнат на втором этаже. Теперь бывший Волк Мибу молча курил и разглядывал Кеншина пристально и немного насмешливо, словно его глаза легко пронизывали полумрак, и он видел даже то, что обычно сокрыто от человеческого взора.


- Ничего не хочешь мне сказать? - произнес он наконец, спокойно, почти без насмешки.


- Я не знаю, что именно вы хотите от меня услышать.


- Ну, например, слова благодарности.


- Ваш покорный слуга не просил помощи.


Сайто хмыкнул, раздавил окурок в пепельнице и в упор уставился на Кеншина, сцепив пальцы под подбородком.


- Тогда, может, выскажешь свою версию произошедшего? Отчего ты вдруг оказываешься безоружным, и кто послал этих парней по твою душу? И куда делась та воля к жизни, благодаря которой ты не только победил Шишио Макото, но и умудрился при этом выжить? И где твой кен-ки? Ты был похож на обморочную курицу-наседку, Химура, ты знаешь об этом?


Лицо Кеншина не дрогнуло, оставшись бесстрастным, лишь тусклые блики от лампы зажгли два светлых пятнышка в глубине его глаз, полускрытых длинной челкой.


- Ваш покорный слуга не желает обсуждать с вами эту тему, Сайто-доно.


- А придется. И знаешь почему? Догадайся.


Кеншин машинально прикусил нижнюю губу, а его брови медленно сошлись на переносице. Сайто, внимательно наблюдавший за его лицом, удовлетворенно кивнул.


- Вижу, ты начинаешь понимать ход моих мыслей. Пусть тебе наплевать на собственную жизнь, но жизни твоих друзей тебе небезразличны. А за ними придут, рано, или поздно, так уже было. Поэтому ты ушел тогда в Киото, ушел, ничего им не сказав. Пока ты жив, они в опасности.


Кеншин зябко повел плечами, несмотря на духоту. Потом поднял голову и глянул на собеседника - внимательно, цепко, настороженно.


- Зачем ты мне все это говоришь, Сайто Хаджиме-доно, бывший шисенгуми? Зачем ты спас мне жизнь? Ты ведь по-прежнему ненавидишь меня, несмотря на прошедшие годы, несмотря на то, что мы бились вместе против общего врага. Зачем?


Сайто рассмеялся, коротко и отрывисто, не разжимая губ. Щелчком выдвинул новую сигарету из пачки, щелкнул зажигалкой.


- Я расскажу тебе. Если ты готов слушать.


- Я готов.


- Что ж, хорошо. Я начну издалека, так что наберись терпения. Итак, после Бакумацу, кто-то должен был строить новый мир, взамен разрушенного старого. Твои соратники - революционеры поделили кресла в новом правительстве и занялись делом, а что же сделал ты? Ты просто исчез, скрылся. Ты предпочел бродяжничать, вместо того, чтобы работать на благо своей страны так же хорошо, как сражался, - Кулаки Кеншина непроизвольно сжались; он шевельнул губами, словно намереваясь что-то сказать, но Сайто жестом остановил его, - Я еще не закончил. Мне безразлично, что именно заставило тебя так поступить, я не собираюсь копаться в мотивах, которыми ты руководствовался, и уж тем более меня не волнуют твои душевные переживания и угрызения совести, превратившие тебя в тряпку. Я констатирую факт. Так вот, тебя считали пропавшим вплоть до того момента, как один из агентов, работавших на Окубо-кьё, случайно напал на твой след. Изначально Окубо-кьё не собирался нарушать твой покой, однако, угроза со стороны набиравшего силу Шишио заставила его изменить свои намерения. В результате я был послан, чтобы разбудить твой уснувший боевой дух и заодно проверить, не заржавела ли твоя катана. В итоге, события закрутились столь стремительно, что я не всегда успевал за ними уследить. То, что случилось дальше, ты знаешь в подробностях, но после победы над Шишио ты вновь удалился на покой, несмотря на многочисленные предложения занять один из постов в военном, или полицейском ведомстве. Некоторым из чиновников высокого ранга это не понравилось, а особенно им не понравился тот факт, что после инцидента с Шишио их авторитет пошатнулся, ведь ты справился с проблемой, которая оказалась им не по зубам. Ты стал народным героем, а народный герой для чиновников предпочтительнее мертвый, чем живой. Ты наглядно продемонстрировал свою силу и превратился в угрозу. Как бы парадоксально это не звучало, но твой образ жизни, да и сам факт твоего существования, это угроза тому новому миру, который ты помогал создавать своим мечом, - уголки губ Сайто слегка дрогнули, превращая сардоническую усмешку в подобие болезненной гримасы, - после революции я столкнулся с той же проблемой. Я понял, что у меня есть три выхода - вписаться в новую Систему, быть перемолотым ее жерновами, либо вечно скрываться, обитая на задворках изменившегося мира. Я выбрал первый вариант и стал работать на новое правительство, хоть раньше и сражался против него. Ты же предпочел третий вариант, скитаясь по стране, нищим бродягой, а после став нахлебником у восемнадцатилетней девчонки, потерявшей отца, - у Кеншина дернулись желваки на скулах, но он не произнес ни слова, - Так вот, поскольку народный герой умудрился выжить, хотя у него были все шансы пасть, покрыв себя славой, было принято решение завершить то, что начал Шишио – отправить тебя на вечный покой. После твоей смерти от рук неизвестного врага были запланированы почести, посмертные награды и занесение в анналы истории. Сайто замолчал, а Кеншин продолжал сидеть, не шевелясь, и, как казалось, не дыша, потрясенный услышанным до глубины души. Ему приходилось сталкиваться с врагами в открытом бою, среди бела дня и под покровом ночи; он познал подлость и предательство, но с подобным цинизмом и жестокостью столкнулся впервые.


- Я не стану называть имена твоих врагов, - продолжил Сайто, - Меньше знаешь - крепче спишь. Но друзья у тебя тоже остались, поэтому я здесь.


- Этот человек, - медленно произнес Кеншин, - инспектор Арако Гандзю. Он подослан моими врагами?


- И да, и нет.


- Как это понимать?


- Его перевели сюда не случайно. Я почти не знаю его, но много слышал о нем. Он рьяный и неподкупный служака с неуемной жаждой справедливости, он не способен состоять с кем-то в сговоре, но им легко манипулировать. Его натравили на тебя, словно гончую собаку, внушив ему, что ты нарушаешь закон.


- Значит, он честный человек? - уточнил Кеншин, благополучно пропустив мимо ушей нелестные высказывания собеседника в адрес инспектора Арако.


- Вне всяких сомнений.


- Это хорошо, - в голосе Кеншина прозвучало удовлетворение, словно этот факт имел для него наибольшее значение.


Сайто хмыкнул, покачал головой.


- Ты странный человек, Химура, я вряд ли когда-нибудь смогу понять тебя до конца. Но твои враги, похоже, знают тебя гораздо лучше, чем я, раз они выбрали для своих целей именно Арако Гандзю. Подлецу ты вряд ли позволил бы себя обезоружить.


- Ты не ответил на мой вопрос, - Кеншин глянул на него в упор, - зачем ты спас меня? Возможно моя смерть это лучший выход для всех.


- Собственно, я здесь, чтобы предложить тебе работу.


Впервые за все время разговора, лицо Кеншина выдало некую эмоцию, и этой эмоцией стало глубокое изумление.


- Я не понимаю.


- Я объясню. По моему мнению, твоя смерть была бы непозволительным расточительством. Нашей стране сейчас как никогда нужны люди, но не для войны, а для работы совсем иного рода. Япония выходит из изоляции и вступает в контакт с внешним миром. Европейцы причаливают к нашим берегам, принося новые знания, свою культуру и обычаи; они живут среди нас, узнают нас, наши слабые и сильные стороны. Мы, в свою очередь, должны узнать их, чтобы сохранить равновесие, причем знакомство должно проходить на их территории. Через две недели я отправляюсь в Европу, где у меня уже имеется обширная агентурная сеть. Ты поедешь со мной.


Кеншину едва удалось справиться с изумлением; он обалдело потряс головой, словно стремясь привести в порядок мысли, и вновь сфокусировал взгляд на Сайто.


- Это слишком... неожиданно. Неужели ты думал, что я соглашусь?


- А у тебя нет выбора, - хладнокровно ответил тот, - Оставшись здесь, ты либо станешь вечной угрозой для своих друзей, либо тебя в ближайшее же время настигнет очередной наемник, на этот раз более умелый и подготовленный. И ты умрешь. Ты хочешь жить, Химура Кеншин? Ты хочешь, чтобы жили твои друзья? - каждая фраза Сайто падала каменной глыбой на плечи рыжеволосого самурая, и его голова опускалась все ниже, - Брось, неужели ты всерьез надеялся жениться на этой девочке, заниматься хозяйством и растить детишек? Ты думаешь, титул женщины Баттосая это то, что сделает ее счастливой? если так, то ты глупее, чем я думал.


- Я.... Мне нужно все обдумать, - выдавил из себя Кеншин после недолгого молчания.


- Даю тебе день. Завтра я буду ждать тебя здесь после захода солнца.


Уже в дверях Кеншин обернулся.


- Я хочу, чтобы ты знал, - голос его звучал глухо, а невысокая фигура казалась бледной тенью, изломанной дверным косяком, - если я уеду, то мои друзья последуют за мной, куда бы я не отправился.


- А я знаю, - Сайто был непривычно серьезен, - поэтому я организую тебе смерть в результате несчастного случая. Ты героически погибнешь, получив все причитающиеся почести, чиновники получат своего мертвого героя, а ты получишь свободу.







tbc