Если не можешь победить честно, тогда просто победи
- Поймите, я не призываю народ к бунту, революции, свержению правительства, или провозглашению вотума недоверия президенту. Я просто говорил, и всегда буду говорить: люди заслуживают знать правду, какой бы она ни была.
Камера выхватывает крупным планом его руки – нервные и белые, с некрасивыми венами, эти руки находятся в постоянном движении от слова к слову, от интонации к интонации. Если бы выключили звук – они стали бы его голосом, - это должны понять телезрители, и камера, послушная желаниям аудитории и сценариста, следит за удлиненными пальцами, внимательно разглядывая руки «гениального музыканта Джеймса Мэттью Беллами».
Крупный план быстро сменяется общим.
читать дальшеПодпись внизу экрана сообщает, что музыканты группы Muse специально для телезрителей оппозиционного телеканала «Another Opinion» отложили свой обед в роскошном ресторане на Уолл-стрит, чтобы дать интервью съемочной группе.
Камера, задумчиво ловя студийными микрофонами голос вокалиста, скользит по подсвечникам, покрытым настоящим сусальным золотом.
- Человек должен мыслить, знаете ли. Если человек не мыслит, он не существует. И общество полно живых трупов, которых плодит система. А система, это не что иное, как верно срежиссированная картинка, придуманная политтехнологами. Наша группа всегда шла против системы… - у него обаятельная улыбка. Оптический глаз успевает ухватить ее и записать на кассету, прежде чем неуловимо изменившееся настроение заставляет его нахмуриться. Он смотрит на второго участника группы, который покачивает в воздухе носком лакированного ботинка – его руки совершенно спокойно сцеплены на коленях в замок – жест глухой обороны при том, что на лице миловидная улыбка.
- Дом, в каком году мы присоединились к кампании «Мы за правду о 9/11»? – вместе с мистером Беллами, картинка любопытно фокусируется на лице барабанщика, выхватывая крупным планом его глубокие задумчивые глаза и тонкогубую полу-улыбку сдержанного немногословного англичанина. Мужчина отрывочным движением чешет кожу над бровью, там, где видна недавняя, хорошо замаскированная гримерами, но все же заметная ссадина.
- В две тысячи шестом, да, – всплывающая подсказка-сноска сообщает: «Доминик Ховард, барабанщик». У Доминика удивительно белая улыбка. Зрителям нравиться, когда, говоря о важных вещах: политике и социальных реформах, интервьюеры радостно улыбаются. - Мы всегда очень серьезно относимся к таким вещам, как умалчивание правительством важных фактов…
Улыбайтесь, мистер Ховард, - беззвучно, одними губами, просит его оператор, приподняв голову от камеры.
Ховард, не договорив, улыбается в камеру, взглянув на вокалиста.
Мистер Беллами заметно нервничает, и камера задерживается на Доминике так долго, как это позволяют правила операторской работы.
Мистер Беллами, закинув ногу на ногу, барабанит тонкими пальцами рядом с тарелкой. Салат «Каприччо», судак под белым соусом, высокие бокалы с рубиновым «Дом Переньон» - холодная еда, изначально предназначенная только для декорации и создания образа аппетитного застолья. От которого, группу, конечно же, никто не отрывал. Потому что ресторан изначально был снят для интервью.
- Все эти замалчивания лично мне кажутся довольно невежливой попыткой избавиться от народа, как от важной части политической системы страны. И когда я вижу, что правительство выдвигает очередной закон о свободе слова, я смеюсь. Знаете, очень смешно говорить о том, чего в действительности давно нет, - вокалист не может никак найти себе комфортного положения, он ерзает, поводит плечами, словно подстраиваясь под высокую спинку стула, украшенную ажурными деревянными завитками резьбы, потирает лоб, вертит головой. Камера нервничает вместе с ним, то поднимаясь, то опускаясь, теряя фокус, нагнетая напряжение зрителя, и, наконец, цепко целиться крупным планом в глаза – у него красивые глаза – не так ли, милые телезрительницы? Они синие, с лучиками, разбегающимися от зрачка. Это васильковые глаза не находят себе покоя, скользя то по полу, то по рукам, и только иногда задумчиво поглядывают в объектив.
- Один из ораторов Древнего Рима сказал…
Короткое замешательство – не выдержав постоянного ерзанья и смещения одежды на теле, микрофон отцепляется и падает под ноги. Вокалист смущенно и неловко ловит его пальцами за провод, подбирает и пытается приладить на место, одновременно стараясь закончить фразу:
- … сказал…сказал что… ф*к… простите, но эта дрянь, по-моему, патологически ненавидит мой пиджак…
Смех на площадке. Стоящие позади камер стилист, гример и несколько человек обслуживающего персонала прыскают в кулак, скрывая широкие улыбки за приложенными ко рту кулаками. Шутите чаще, мистер Беллами, зрители любят, когда…
- Сиди, не дергайся… - камера, довольная небольшой психологической разгрузкой, облегченно и благодарно ласкает вниманием руки Доминика Ховарда, который, ровно улыбаясь и с видом человека, чье непробиваемое спокойствие ничто не поколеблет, прицепляет вокалисту свой микрофон, его забирая себе.
- Так вот, оратор этой древнеримский сказал – «Человек говорит всегда; если попытаться заткнуть его, он станет кричать; если заткнуть ему рот, он будет мычать…»
Картинка дорогого ресторана – перед глазами проплывают картины в массивных музейных рамах – идиллические античные сюжеты, натюрморты – лепнина на потолке – искусная подделка под античную архитектуру, крупный план бликов света на бортике бокала с вином – фокус расплывается, теряясь в световой пятне, и обратно фокусируется – снова руки вокалиста.
- «…если разбить губы в кровь будет стонать; человек молчит, только когда мертв». Я не уверен, что это дословная цитата, но общий смысл, думаю, ясен. Человек рожден быть свободным, а социум изобретает все новые и новые…
- Мэтт, погоди, тебя могут не так понять, - о, спор? Зрителю любят, когда в кадре спорят, тем более близкие друзья – это острая специя в лакомом блюде. Продолжайте, мистер Ховард, телезрители наблюдают ваше английское, немного отечное лицо, не очень красивое, бледное, но харизматичное и, безусловно, слишком хорошо подкрашенное, чтобы по ту сторону экрана заметили (как заметно это на площадке) что весь вчерашний вечер, вы, очевидно, провели в пабе. Стилисты боролись со следами вашего алкогольного гедонизма больше часа. – Существует свод норм, которым должен следовать любой нормальный человек – не убий, не укради, не… не…
- …не прелюбодействуй, он хочет сказать. Да, с этим Господь погорячился. – Камера весело смеется вместе с вокалистом, подрагивая в такт его задорно и заразительно подпрыгивающим от смеха плечам – смех обрывается на высокой заливистой нотке – Мэттью Джеймс Беллами снова серьезен. – Да, так вот эти правила… Но вот что касается остального – нельзя просто молчать, глядя на то, что, к примеру, происходило и происходит в Ираке…
Доминик Ховард настолько резко и широко зевнул, что стеклянный глаз едва успел убежать от него и взять в крупный план вокалиста. Оператор одними глазами изобразил отчаяние и тоску – Ховард виновато улыбнулся и пожал плечами – спустя четыре часа после записи ведущий наговорит в микрофон, записывая закадровый, что группа, прежде чем вырваться вот на такой «скромный ланч», в этот день отыграла уже два концерта, и им предстоял третий, практически ночью. Поэтому музыканты «так устало выглядят», но, несмотря на это «они всегда рады поделиться своим мнением со зрителями и обсудить общественно-важные вопросы…».
Барабанщик и вокалист переглядываются и двигаются в одном ключе – неуловимое сходство в их положении ног и рук – один закидывает ногу на ногу, второй, подавляя в себе аналогичный порыв, сгибает ногу и сцепляет на ней руки «замком».
-…Альбом «Absolution» вышел таким, какой он сейчас есть, только благодаря моей активной позиции в этом вопросе – ведь изначально мы хотели сделать пластинку легкой и жизнеутверждающей…
Камера облизывает длинными движениями от кисти к кончикам длинных бледных пальцев руки вокалиста, которые вертят двузубую вилку, то роняя ее на стол, то снова поднимая – это хаотично-монотонное мелькание отблесков люстры в железе продолжается пару минут – вилка нечаянно выпадает из пальцев – мистер Беллами дергается поднять, но ловит предостерегающий взгляд-вспышку барабанщика (камера в замешательстве было повернулась показать этот взгляд, но не успела, Доминик Ховард с ловкостью профессионального актера замаскировал невербальную фразу полуприкрытыми веками).
- …но все эти бомбежки Америкой мирного населения Ирака, и жертвы среди солдат…Мы решили откликнуться на этот беспредел, перемикшировали большую часть уже записанного материала. Написали несколько новых песен… В нашем новом альбоме…Э…
На площадке какое-то скрытое пока от взгляда телезрителя движение – на заднем плане голоса охраны, что-то грозно выкрикивающие. В общей суматохе вокалист, пользуясь тем, что камера вроде не смотрит, спешно берет бокал и отпивает изрядный глоток – судя по выражению его глаз – ему абсолютно плевать, что подумают люди, увидев в кадре бокал, в котором изрядно убавилось вина. Он попытался ковырнуть вилкой судака на тарелке, но повернулся на шум.
Суматоха и фоновый шум - в фокусе невысокая девушка с подрагивающими губами – она отбивается от охраны. На помощь охране спешат официанты и координатор действий съемочной группы – все вместе, пытаются объяснить, что идет съемка, но девушка в простых джинсах и майке «US Army» пытается прорваться к группе.
- Нет-нет, все в порядке, пустите… - за кадром слышен суетливый голос вокалиста.
Девушка встала настолько удачно, что в кадре и она, и участники группы - шум на заднем плане затихает, слышно только, как переговариваются вполголоса официанты и охрана закрывает двери в помещение.
- Мистер Беллами… Сэр… - камера заинтригованно скользит по худенькой фигурке незнакомки, акцентируя внимание на простой одежде и надписи «US Army». – Простите, я не хотела мешать… Но я была на вашем последнем концерте… Эта песня… «Солдатская поэма»… Мой брат, он тоже пошел на войну… месяц назад гроб прислали… И хоть бы кто слово сказал, хоть бы эти начальники... Ой… - крупный план дрожащих от волнения рук – на пальце обручальное кольцо. – Просто спасибо вам, что вы помогаете нам не забывать. И вот…
Вокалист в смятении, хмурится, он не понимает, в чем дело – не понимает и зритель. Но в отличие от вокалиста, зритель доволен всем происходящим.
Блондинка достает дрожащими пальцами фотографию. Крупный план – мужчина 30-ти лет, в военной форме.
- Это мой брат… Я думаю, он был бы счастлив, что есть такие люди, как вы…
- Я… хм… ф*к, - нецензурное слово вырежут при окончательном монтаже - …с ума сойти… Спасибо, конечно… Но, блин, неожиданно так… Ну вы оставьте свой телефон… я не знаю, что в таких случаях делают? – он польщен, он счастлив, но в замешательстве.
Крупный план – тени на лице от рассеянного света люстры, глаза кажутся запавшими от усталости.
- Нет, ничего не надо. Просто спасибо…Простите, если что, - девушка решительным жестом отметает все предложения, неловко кладет фотографию на стол и быстрым шагом удаляется, задев по дороге стол – хлопок закрывшейся двери – суматоха быстро нейтрализуется, только вокалист ошарашено смотрит на фотографию – неподдельный детский восторг вперемешку со смущением.
Крупный план - кажется, он краснеет?
- Дом… Дом, ты видел? Пиздец… Откуда она вообще взялась? Все, давайте заканчивать съемку… Это с ума сойти просто… - камера успевает ухватить кусочек пиджака вставшего со стула мистера Беллами – тот исчезает слишком быстро, чтобы снять его лицо. Мистер Ховард спокоен и весел – он улыбается камере, мол -«Увы».
Камера в неподдельном восторге.
На заднем плане восхищение вокалиста все громче:
- Как она пробилась сквозь нашего Ронни? Фотка..ты видел, она мне фотку брата дала… Блин, это просто пиздец… Слов нет. Охерительно здорово.
Камера уже выключена – красная лампочка потухла. Персонал сворачивает оборудование – сматывает кабели, убирает свет. В движениях сдержанная спешка.
Звуки приглушенной возни.
- Мэтт, не распаляйся, - Доминик даже не встал с места – флегматично режет ножом оплаченное жаркое. Поддевает вилкой, отправляет в рот. Медленно пережевывает, следя за тем, как возбужденно бегает по залу Беллами, запустив нервные руки в короткие темные волосы.
- Мэтт. Мэтт, остановись. Это была не настоящая девушка, ты разве не понял?
- В смысле? – он снова распахнул глаза, по-детски наивно. Васильковые наивные глаза под высоко поднятыми бровями.
Лицо-знак вопроса.
Камера задумчиво рассматривает мертвым глазом Мэттью Джеймса Беллами. Ждет его реакции. Реакция медленным осознанием истины течет по лицу – тенью – хмурятся брови, закушенная губа и сосредоточенный взгляд.
- Это типа как по сценарию, что ли? Я не понял… Но… Нафига?
- Ну… - Ховард отпивает глоток вина – кадык дергается, опускаясь – тонкий звон задетого стекла. – Им захотелось чего-нибудь такого. Разница ли? У них свои заморочки и правила, не бери в голову.
- Как это не брать в голову?! – буря разразилась. Ховард ждал ее - это видно по тому, насколько спокойным становиться его лицо – лицо воспитательницы, которая сейчас будет унимать ребенка. – Ты вообще понимаешь, что нами, блин, как презервативами воспользовались, чтобы тупо провернуть очередную херню с рейтингом? И ты… ты… - угрожающее долгое молчание, пристальный тяжелый взгляд, недоверчивый. Не верящий. – Ты знал..? А Кирк?
Звон железа о тарелку – Доминик не доел, положил вилку и нож, теперь только пил – аккуратными глотками, подливая из бутылки рядом – было в этом что-то от обороны, той самой, глухой.
- Да. Знал. Знали все. Сядь и поешь. Скоро Крис приедет. Концерт…
- Пошел.нахер.со.своим.концертом… - ненавидящий свистящий шепот. - Ублюдок. И передай Кирку, что…
Доминик молча выслушал две минуты нецензурной брани, бесцельно перекладывая вилку с места на место.
Поднял глаза от стола.
- Это часть шоу, Мэттью. И мы тоже его часть.
- Шоу. – Эти васильковые глаза умеют не только улыбаться, но и ненавидеть. – И я в нем пою. А ты, оказывается - дрессированный медведь. Мудак.
Дверь за ним закрылась с хлопком, который услышали на другом конце планеты.
Доминик задумчиво посмотрел на бутылку.
И допил оставшееся из горла.
Камера выхватывает крупным планом его руки – нервные и белые, с некрасивыми венами, эти руки находятся в постоянном движении от слова к слову, от интонации к интонации. Если бы выключили звук – они стали бы его голосом, - это должны понять телезрители, и камера, послушная желаниям аудитории и сценариста, следит за удлиненными пальцами, внимательно разглядывая руки «гениального музыканта Джеймса Мэттью Беллами».
Крупный план быстро сменяется общим.
читать дальшеПодпись внизу экрана сообщает, что музыканты группы Muse специально для телезрителей оппозиционного телеканала «Another Opinion» отложили свой обед в роскошном ресторане на Уолл-стрит, чтобы дать интервью съемочной группе.
Камера, задумчиво ловя студийными микрофонами голос вокалиста, скользит по подсвечникам, покрытым настоящим сусальным золотом.
- Человек должен мыслить, знаете ли. Если человек не мыслит, он не существует. И общество полно живых трупов, которых плодит система. А система, это не что иное, как верно срежиссированная картинка, придуманная политтехнологами. Наша группа всегда шла против системы… - у него обаятельная улыбка. Оптический глаз успевает ухватить ее и записать на кассету, прежде чем неуловимо изменившееся настроение заставляет его нахмуриться. Он смотрит на второго участника группы, который покачивает в воздухе носком лакированного ботинка – его руки совершенно спокойно сцеплены на коленях в замок – жест глухой обороны при том, что на лице миловидная улыбка.
- Дом, в каком году мы присоединились к кампании «Мы за правду о 9/11»? – вместе с мистером Беллами, картинка любопытно фокусируется на лице барабанщика, выхватывая крупным планом его глубокие задумчивые глаза и тонкогубую полу-улыбку сдержанного немногословного англичанина. Мужчина отрывочным движением чешет кожу над бровью, там, где видна недавняя, хорошо замаскированная гримерами, но все же заметная ссадина.
- В две тысячи шестом, да, – всплывающая подсказка-сноска сообщает: «Доминик Ховард, барабанщик». У Доминика удивительно белая улыбка. Зрителям нравиться, когда, говоря о важных вещах: политике и социальных реформах, интервьюеры радостно улыбаются. - Мы всегда очень серьезно относимся к таким вещам, как умалчивание правительством важных фактов…
Улыбайтесь, мистер Ховард, - беззвучно, одними губами, просит его оператор, приподняв голову от камеры.
Ховард, не договорив, улыбается в камеру, взглянув на вокалиста.
Мистер Беллами заметно нервничает, и камера задерживается на Доминике так долго, как это позволяют правила операторской работы.
Мистер Беллами, закинув ногу на ногу, барабанит тонкими пальцами рядом с тарелкой. Салат «Каприччо», судак под белым соусом, высокие бокалы с рубиновым «Дом Переньон» - холодная еда, изначально предназначенная только для декорации и создания образа аппетитного застолья. От которого, группу, конечно же, никто не отрывал. Потому что ресторан изначально был снят для интервью.
- Все эти замалчивания лично мне кажутся довольно невежливой попыткой избавиться от народа, как от важной части политической системы страны. И когда я вижу, что правительство выдвигает очередной закон о свободе слова, я смеюсь. Знаете, очень смешно говорить о том, чего в действительности давно нет, - вокалист не может никак найти себе комфортного положения, он ерзает, поводит плечами, словно подстраиваясь под высокую спинку стула, украшенную ажурными деревянными завитками резьбы, потирает лоб, вертит головой. Камера нервничает вместе с ним, то поднимаясь, то опускаясь, теряя фокус, нагнетая напряжение зрителя, и, наконец, цепко целиться крупным планом в глаза – у него красивые глаза – не так ли, милые телезрительницы? Они синие, с лучиками, разбегающимися от зрачка. Это васильковые глаза не находят себе покоя, скользя то по полу, то по рукам, и только иногда задумчиво поглядывают в объектив.
- Один из ораторов Древнего Рима сказал…
Короткое замешательство – не выдержав постоянного ерзанья и смещения одежды на теле, микрофон отцепляется и падает под ноги. Вокалист смущенно и неловко ловит его пальцами за провод, подбирает и пытается приладить на место, одновременно стараясь закончить фразу:
- … сказал…сказал что… ф*к… простите, но эта дрянь, по-моему, патологически ненавидит мой пиджак…
Смех на площадке. Стоящие позади камер стилист, гример и несколько человек обслуживающего персонала прыскают в кулак, скрывая широкие улыбки за приложенными ко рту кулаками. Шутите чаще, мистер Беллами, зрители любят, когда…
- Сиди, не дергайся… - камера, довольная небольшой психологической разгрузкой, облегченно и благодарно ласкает вниманием руки Доминика Ховарда, который, ровно улыбаясь и с видом человека, чье непробиваемое спокойствие ничто не поколеблет, прицепляет вокалисту свой микрофон, его забирая себе.
- Так вот, оратор этой древнеримский сказал – «Человек говорит всегда; если попытаться заткнуть его, он станет кричать; если заткнуть ему рот, он будет мычать…»
Картинка дорогого ресторана – перед глазами проплывают картины в массивных музейных рамах – идиллические античные сюжеты, натюрморты – лепнина на потолке – искусная подделка под античную архитектуру, крупный план бликов света на бортике бокала с вином – фокус расплывается, теряясь в световой пятне, и обратно фокусируется – снова руки вокалиста.
- «…если разбить губы в кровь будет стонать; человек молчит, только когда мертв». Я не уверен, что это дословная цитата, но общий смысл, думаю, ясен. Человек рожден быть свободным, а социум изобретает все новые и новые…
- Мэтт, погоди, тебя могут не так понять, - о, спор? Зрителю любят, когда в кадре спорят, тем более близкие друзья – это острая специя в лакомом блюде. Продолжайте, мистер Ховард, телезрители наблюдают ваше английское, немного отечное лицо, не очень красивое, бледное, но харизматичное и, безусловно, слишком хорошо подкрашенное, чтобы по ту сторону экрана заметили (как заметно это на площадке) что весь вчерашний вечер, вы, очевидно, провели в пабе. Стилисты боролись со следами вашего алкогольного гедонизма больше часа. – Существует свод норм, которым должен следовать любой нормальный человек – не убий, не укради, не… не…
- …не прелюбодействуй, он хочет сказать. Да, с этим Господь погорячился. – Камера весело смеется вместе с вокалистом, подрагивая в такт его задорно и заразительно подпрыгивающим от смеха плечам – смех обрывается на высокой заливистой нотке – Мэттью Джеймс Беллами снова серьезен. – Да, так вот эти правила… Но вот что касается остального – нельзя просто молчать, глядя на то, что, к примеру, происходило и происходит в Ираке…
Доминик Ховард настолько резко и широко зевнул, что стеклянный глаз едва успел убежать от него и взять в крупный план вокалиста. Оператор одними глазами изобразил отчаяние и тоску – Ховард виновато улыбнулся и пожал плечами – спустя четыре часа после записи ведущий наговорит в микрофон, записывая закадровый, что группа, прежде чем вырваться вот на такой «скромный ланч», в этот день отыграла уже два концерта, и им предстоял третий, практически ночью. Поэтому музыканты «так устало выглядят», но, несмотря на это «они всегда рады поделиться своим мнением со зрителями и обсудить общественно-важные вопросы…».
Барабанщик и вокалист переглядываются и двигаются в одном ключе – неуловимое сходство в их положении ног и рук – один закидывает ногу на ногу, второй, подавляя в себе аналогичный порыв, сгибает ногу и сцепляет на ней руки «замком».
-…Альбом «Absolution» вышел таким, какой он сейчас есть, только благодаря моей активной позиции в этом вопросе – ведь изначально мы хотели сделать пластинку легкой и жизнеутверждающей…
Камера облизывает длинными движениями от кисти к кончикам длинных бледных пальцев руки вокалиста, которые вертят двузубую вилку, то роняя ее на стол, то снова поднимая – это хаотично-монотонное мелькание отблесков люстры в железе продолжается пару минут – вилка нечаянно выпадает из пальцев – мистер Беллами дергается поднять, но ловит предостерегающий взгляд-вспышку барабанщика (камера в замешательстве было повернулась показать этот взгляд, но не успела, Доминик Ховард с ловкостью профессионального актера замаскировал невербальную фразу полуприкрытыми веками).
- …но все эти бомбежки Америкой мирного населения Ирака, и жертвы среди солдат…Мы решили откликнуться на этот беспредел, перемикшировали большую часть уже записанного материала. Написали несколько новых песен… В нашем новом альбоме…Э…
На площадке какое-то скрытое пока от взгляда телезрителя движение – на заднем плане голоса охраны, что-то грозно выкрикивающие. В общей суматохе вокалист, пользуясь тем, что камера вроде не смотрит, спешно берет бокал и отпивает изрядный глоток – судя по выражению его глаз – ему абсолютно плевать, что подумают люди, увидев в кадре бокал, в котором изрядно убавилось вина. Он попытался ковырнуть вилкой судака на тарелке, но повернулся на шум.
Суматоха и фоновый шум - в фокусе невысокая девушка с подрагивающими губами – она отбивается от охраны. На помощь охране спешат официанты и координатор действий съемочной группы – все вместе, пытаются объяснить, что идет съемка, но девушка в простых джинсах и майке «US Army» пытается прорваться к группе.
- Нет-нет, все в порядке, пустите… - за кадром слышен суетливый голос вокалиста.
Девушка встала настолько удачно, что в кадре и она, и участники группы - шум на заднем плане затихает, слышно только, как переговариваются вполголоса официанты и охрана закрывает двери в помещение.
- Мистер Беллами… Сэр… - камера заинтригованно скользит по худенькой фигурке незнакомки, акцентируя внимание на простой одежде и надписи «US Army». – Простите, я не хотела мешать… Но я была на вашем последнем концерте… Эта песня… «Солдатская поэма»… Мой брат, он тоже пошел на войну… месяц назад гроб прислали… И хоть бы кто слово сказал, хоть бы эти начальники... Ой… - крупный план дрожащих от волнения рук – на пальце обручальное кольцо. – Просто спасибо вам, что вы помогаете нам не забывать. И вот…
Вокалист в смятении, хмурится, он не понимает, в чем дело – не понимает и зритель. Но в отличие от вокалиста, зритель доволен всем происходящим.
Блондинка достает дрожащими пальцами фотографию. Крупный план – мужчина 30-ти лет, в военной форме.
- Это мой брат… Я думаю, он был бы счастлив, что есть такие люди, как вы…
- Я… хм… ф*к, - нецензурное слово вырежут при окончательном монтаже - …с ума сойти… Спасибо, конечно… Но, блин, неожиданно так… Ну вы оставьте свой телефон… я не знаю, что в таких случаях делают? – он польщен, он счастлив, но в замешательстве.
Крупный план – тени на лице от рассеянного света люстры, глаза кажутся запавшими от усталости.
- Нет, ничего не надо. Просто спасибо…Простите, если что, - девушка решительным жестом отметает все предложения, неловко кладет фотографию на стол и быстрым шагом удаляется, задев по дороге стол – хлопок закрывшейся двери – суматоха быстро нейтрализуется, только вокалист ошарашено смотрит на фотографию – неподдельный детский восторг вперемешку со смущением.
Крупный план - кажется, он краснеет?
- Дом… Дом, ты видел? Пиздец… Откуда она вообще взялась? Все, давайте заканчивать съемку… Это с ума сойти просто… - камера успевает ухватить кусочек пиджака вставшего со стула мистера Беллами – тот исчезает слишком быстро, чтобы снять его лицо. Мистер Ховард спокоен и весел – он улыбается камере, мол -«Увы».
Камера в неподдельном восторге.
На заднем плане восхищение вокалиста все громче:
- Как она пробилась сквозь нашего Ронни? Фотка..ты видел, она мне фотку брата дала… Блин, это просто пиздец… Слов нет. Охерительно здорово.
Камера уже выключена – красная лампочка потухла. Персонал сворачивает оборудование – сматывает кабели, убирает свет. В движениях сдержанная спешка.
Звуки приглушенной возни.
- Мэтт, не распаляйся, - Доминик даже не встал с места – флегматично режет ножом оплаченное жаркое. Поддевает вилкой, отправляет в рот. Медленно пережевывает, следя за тем, как возбужденно бегает по залу Беллами, запустив нервные руки в короткие темные волосы.
- Мэтт. Мэтт, остановись. Это была не настоящая девушка, ты разве не понял?
- В смысле? – он снова распахнул глаза, по-детски наивно. Васильковые наивные глаза под высоко поднятыми бровями.
Лицо-знак вопроса.
Камера задумчиво рассматривает мертвым глазом Мэттью Джеймса Беллами. Ждет его реакции. Реакция медленным осознанием истины течет по лицу – тенью – хмурятся брови, закушенная губа и сосредоточенный взгляд.
- Это типа как по сценарию, что ли? Я не понял… Но… Нафига?
- Ну… - Ховард отпивает глоток вина – кадык дергается, опускаясь – тонкий звон задетого стекла. – Им захотелось чего-нибудь такого. Разница ли? У них свои заморочки и правила, не бери в голову.
- Как это не брать в голову?! – буря разразилась. Ховард ждал ее - это видно по тому, насколько спокойным становиться его лицо – лицо воспитательницы, которая сейчас будет унимать ребенка. – Ты вообще понимаешь, что нами, блин, как презервативами воспользовались, чтобы тупо провернуть очередную херню с рейтингом? И ты… ты… - угрожающее долгое молчание, пристальный тяжелый взгляд, недоверчивый. Не верящий. – Ты знал..? А Кирк?
Звон железа о тарелку – Доминик не доел, положил вилку и нож, теперь только пил – аккуратными глотками, подливая из бутылки рядом – было в этом что-то от обороны, той самой, глухой.
- Да. Знал. Знали все. Сядь и поешь. Скоро Крис приедет. Концерт…
- Пошел.нахер.со.своим.концертом… - ненавидящий свистящий шепот. - Ублюдок. И передай Кирку, что…
Доминик молча выслушал две минуты нецензурной брани, бесцельно перекладывая вилку с места на место.
Поднял глаза от стола.
- Это часть шоу, Мэттью. И мы тоже его часть.
- Шоу. – Эти васильковые глаза умеют не только улыбаться, но и ненавидеть. – И я в нем пою. А ты, оказывается - дрессированный медведь. Мудак.
Дверь за ним закрылась с хлопком, который услышали на другом конце планеты.
Доминик задумчиво посмотрел на бутылку.
И допил оставшееся из горла.
@темы: Персоналии
-
-
14.07.2011 в 12:52спасибо
-
-
14.07.2011 в 12:59