Если не можешь победить честно, тогда просто победи
И эти звери не спрашивают - есть ли у меня время писать фики. Фик про Локи пришел, кусок написался. Хотел нечто коротенькое, пост-муви, на тему "тварь ли я дрожащая, или право имею". В итоге мысль по древу растеклась, как всегда. Ну не песдец, а? 
читать дальше1.
****************************************************************************************************************
…Путник все брел и брел вперед – одинокая фигурка среди бескрайней, лишенной жизни пустоши. Время от времени он падал, лежал плашмя, раскинув руки и устремив глаза к небу, такому же сизому и неприветливому как здешние земли, а потом упрямо поднимался и брел дальше. Он не помнил своего имени, не помнил, откуда он и как здесь оказался. Голова была гулкой и пустой, будто колокол, содранные о камни ладони кровоточили. Болело все – мышцы, кости, суставы. Легче было упасть, дать отдых измученному телу, позволить пустоши поглотить себя, растворить свою плоть и рассыпать её каменным крошевом под сизыми небесами. Но он, с неведомым ему самому упрямством, продолжал идти вперед. Очень хотелось пить. Горло першило, будто туда песка насыпали, губы высохли и растрескались. Воды не было. Не было ни растений, ни следа каких-либо живых тварей. Была лишь изуродованная многочисленными трещинами почва, да нагромождения камней, напоминающих причудливые конструкции с обилием зазубрин и острых углов. Прошло довольно много времени, прежде чем Путник наткнулся на крошечное озерцо, похожее на маслянистую лужицу. Жадно припал к нему губами, не заботясь о том, что вода может быть непригодной для питья. Потом долго глядел на свое отражение. Он был костлявым и бледным как мертвец, темные волосы слиплись и свисали грязными сосульками, а глаза на осунувшемся лице казались огромными из-за темных кругов. И впервые за все время, что он здесь находился, в его разуме возник осознанный вопрос – «кто же я такой?».
*******************************************************************************************************************
Его сон наполнен тишиной и холодом. Рой снежинок мельтешит вокруг, будто рой мух, снег под его неторопливыми шагами уютно поскрипывает, а метель почти сразу заметает следы. Он идет, не оглядываясь назад. Он знает, что позади нет ничего, на что хотелось бы оглянуться. Пустота. Впереди тоже пустота. И это ощущение пустоты рождает в душе странную смесь абсолютной свободы, тревоги и горечи.
Локи Лафейсон открывает глаза. За узкой продолговатой бойницей, что заменяет окно, расцветает заря. Которая уж со дня его заключения – он со счета сбился. Дни похожи друг на друга будто клоны. Скучные, безликие клоны с кожей землистого цвета и лысыми черепами. Он просыпается с рассветом, механически совершает одни и те же действия, а с закатом ложится спать. И так ежедневно. Нет, его не гложет нетерпение. Ему совсем неплохо в Цитадели Скорби. Он остался бы здесь и на более длительное время, если бы ему позволили. У него чистая, достаточно просторная камера, удобная кровать и есть даже полка с книгами, заботливо доставленными из его личных покоев в Валяскьяльве, а тюремная еда подозрительно похожа на то, что подают на стол в трапезной зале замка Одина. Наверняка, мать постаралась. Мать… Он уже давно отучил себя называть Одина отцом, а Тора братом, даже в мыслях, а вот с Фригг такого пока не получается. Что ж, всему свое время.
У приставленных к нему стражников затычки в ушах. Да, Цитадель Скорби это тюрьма для асов, здесь невозможно пользоваться магией, но даже эти стены не в состоянии лишить его голос силы убеждения, так что Всеотец страхуется как может. Стражники не могут его слышать и говорить с ним, зато не сводят с него глаз ни на минуту, во время сна, трапез, или прогулок – без разницы. У Локи бывают два вида снов – хорошие и плохие. Хорошие сны это тишина, пустота и холод. Тишину и пустоту он не любит, зато холод успокаивающе приятен. Проснувшись наутро, он никогда не забывает поблагодарить властителя царства снов за ниспосланную милость. Плохие сны это обжигающее солнце, острые камни и высохшие земляные комья без следа растительности, что рассыпаются под ногами. В плохих снах не бывает пустоты и тишины, там всегда кто-то есть. И от этого кого-то невозможно скрыться, невозможно спастись. Плохие сны бывают чаще, чем хорошие. Вряд ли он кричит по ночам, но если даже так, то его криков все равно не услышат.
Локи почти не ощущает ни вкуса пищи, ни тепла, ни уюта. Большую часть времени он сидит у окна с книгой на коленях, механически перелистывая страницы, но не читает. Он думает. В конце концов, с момента его падения в бездну под Радужным мостом, у него было не так уж много времени, чтобы спокойно посидеть и подумать. Его мысли нечасто обращаются к недавнему прошлому. Не потому, что он стыдится, нет. Просто в этом нет никакого смысла. По большей части, он прикидывает варианты приговора суда. Вряд ли его казнят. Не потому, что Всеотец так уж милостив, а потому что старика одолевают угрызения совести и гложет вина. Вина перед ним, непутевым неродным сыном. Очень, очень глупое чувство. Но даже если Один решится на казнь – это не так уж страшно. Бывают во Вселенной места похуже, чем Хель. Лишить его силы, как Тора, и отправить в Мидгард? Это тоже отпадает. Если бы Всеотец мог вот так запросто лишать ётунов их силы, то давний конфликт с Ётунхеймом закончился бы, даже не начавшись. Что же с ним делать? Какой сложный вопрос. Локи глумливо усмехается, когда думает об этом. Он до сих пор здесь лишь потому, что мудрецы, герои и победители не могут решить – что с ним делать. Идиоты. Пусть отправят его в изгнание. О, это был бы идеальный вариант. Он начал бы с того, что прибрал под свою руку парочку высокотехнологичных миров. Прибрал бы незаметно, безо всякой армии и без оружия. Только тот, у кого нет мозгов, рассчитывает на грубую силу. Кто-то вроде его дорогого бывшего братца. Если бы ему на самом деле был нужен Митгард, то он уж точно не стал бы ломиться туда во главе войска. Какие же они все-таки идиоты. Даже Всеотец со своей вселенской мудростью. Интересно – что же они в итоге решат? Интересно, но не настолько, чтобы с нетерпением ждать суда. Пока ему и так хорошо. Здесь и сейчас.
2.
******************************************************************************************************************
- …человечек не помнит, верно?
Путник судорожно сглотнул, помотав головой. Эти существа, которых он встретил на пустоши, внушали ему страх. Он сам виноват, сам привлек их внимание. Увидав выползающий из-за линии горизонта небольшой караван, что состоял из удивительных движущихся механических сооружений, похожих на гигантских гусениц и двуногих чешуйчатых созданий со странными палками наперевес, что двигались рядом, он кинулся к ним, крича и размахивая руками. Теперь он сожалеет о своем поступке. Потому что чешуйчатые создания оказались вовсе не дружелюбными, а их палки плевались огнем, и теперь его правая нога болит так, что он не может на нее ступить и не в состоянии идти вперед. Странно, но он понимает их язык – гортанный, отрывистый, похожий на птичий клекот. Наверное, когда-то он был знаком с этими существами. И вряд ли это знакомство было приятным.
Громадная, покрытая чешуей пятерня предводителя чешуйчатых созданий с длинными, заостренными ногтями ухватила Путника за горло, вздернула вверх, и он беспомощно затрепыхался, суча ногами, хрипя и тщетно силясь разжать пальцы, каменными тисками сомкнувшиеся на его гортани.
- И что же мне делать с человечком?
Уродливое желтоглазое лицо приблизилось вплотную, обдав Путника зловонным дыханием изо рта, складка на широком лбу шевельнулась, и он вдруг с ужасом понял, что это не просто складка, это вертикальная глазница. И еще он понял, что у него нет ни малейшего желания увидеть то, что скрывается в этой глазнице. Путник попытался заговорить, но не смог, лишь прохрипел нечто невнятное. Тиски вдруг разжались, он рухнул на землю и зашелся судорожным кашлем.
- Что? – спросил предводитель, склонив голову набок, и глядя на Путника будто хищник на добычу, - Что человечек хочет сказать? Пусть говорит быстрее.
- …я могу… могу, - горло саднило, будто в нем изнутри содрали кожу, слова давались с трудом.
- Человечек что-то может? Что-то, помимо того, чтобы послужить пищей?
Прокашлявшись, Путник вернул своему голосу ясность хотя бы частично.
- Я могу быть полезен. Я могу… я не помню, что я могу. Но я могу многое. Вы не пожалеете, что оставили меня в живых.
- Вот как, - предводитель чешуйчатых склонил голову на другой бок, в его голосе явственно прозвучало сомнение, - Ты можешь многое, но не помнишь что именно. Хорошо. Давай начнем с самого простого.
Когтистый палец подцепил завязку ворота рубахи Путника, вернее того, что осталось от рубахи, потянул ее, заставив обрывки ткани разойтись в разные стороны; потом провел ногтем по впалой, лишенной растительности груди сверху донизу, оставляя кровавую полосу. Тот мелко задрожал и уже не мог остановиться. До недавнего времени ему казалось, что нет ничего хуже смерти от жажды посреди пустоши. Теперь он уже начал в этом сомневаться.
******************************************************************************************************************
Тор, сын Одина, стоит неподвижно на верхушке каменного выступа, выпрямив спину, слегка запрокинув голову, прикрыв глаза и вытянув руки по сторонам. Он полностью обнажен, и ничто не приглушает телесных ощущений, а слух и обоняние обостряются до предела. В сантиметре от кончиков пальцев его босых ног край обрыва, ниже бурлит и грохочет величественный Водопад Вечности, чья вода холоднее льда, хоть и не замерзает, окутывает его облаком мелких брызг. Тор глубоко вдыхает холодный воздух с частичками ледяной влаги, потом выдыхает. И делает шаг вперед.
В первый раз это было шоком. В подростковом и юношеском возрасте его постоянно обуревала жажда состязаться и доказывать, что он лучший. Если жизнь не устраивала ему испытания, то он придумывал их себе сам. Водопад Вечности оказался крепким орешком – Тора закрутил, завертел ледяной вихрь, швырнул, будто котенка с огромной высоты, ударил о камни. А потом он содрогался от кашля, стоя на четвереньках на мелководье, трясся мелкой дрожью, отплевывался, и никак не мог подняться на ноги, потому что конечности сковал холод, и они почти потеряли чувствительность. Тор слышал сквозь шум водопада хохот своих товарищей и младшего брата. Когда перед глазами прояснилось, то первым, кого он увидел, был Локи, совершенно спокойно стоявший рядом, по пояс в воде, что была холоднее льда, без дрожи и каких-либо признаком дискомфорта. Локи смеялся над ним, по-лисьи скаля мелкие ровные зубы, черпал ладонями воду, серебристой струйкой пропуская её между пальцев; весь его облик светился торжеством, ибо в кои веки он в чем-то превзошел старшего брата. И Тор вдруг замер, забыв про холод и боль от ушибов, будто загипнотизированный видом стремительных капель и тонких бледных пальцев. Локи и сам весь был будто узкий водяной поток, падающий с высоты – бледнокожий, тощий до прозрачности, сплошные выпирающие ребра, ключицы, суставы. Какая-то странная, нелепая, но при этом изящная конструкция. Нечто непонятное произошло с ним в тот день – когда взор его, устремленный на Локи, опустился ниже, к впалому животу брата и выступающим косточкам таза, смертный холод, объявший его тело, сменился вдруг жаром, что волной прокатился по позвоночнику и тугой спиралью скрутился где-то внизу живота. Тор подумал тогда, что это как-то нехорошо и неправильно, но додумать свою мысль до конца не успел – Вольштагг, незаметно подкравшийся сзади со шлемом, наполненным водой, окатил его сверху донизу и с хохотом кинулся удирать. Пришлось гнаться за обидчиком и брать реванш, а испытанное им ощущение на время забылось. Но лишь на время. Впоследствии, такое повторялось еще несколько раз, так что он начал избегать чересчур тесного телесного контакта с братом и старался не глядеть в его сторону, если им случалось раздеваться в присутствии друг друга. Тор нашел объяснение своим ощущениям лишь когда повзрослел. И эти объяснения ему совершенно не понравились. К тем чувствам, что он испытывал к Локи – чувству теплоты, привязанности, гордости, желанию защитить и уберечь – прибавилось чувство вины. Сладкое с примесью горечи, вязкое, будто медовая нуга с миндалем. Стискивая в пылу страсти пышные бедра какой-нибудь грудастой валькирии, Тор, сын Одина нередко представлял себе вместо податливой женской плоти под своими ладонями гибкое жилистое тело со впалым животом и острыми ключицами. И каждый раз потом терзался чувством вины.
… Стоя под тугими водяными струями, что холоднее льда, Тор размеренно дышит, стремясь успокоить свой разум. В нем слишком сильны эмоции, отец и мать неоднократно ему об этом говорили. Эмоции надлежит усмирять, если он хочет стать правителем Асгарда. Это сложно. Сложно забыть ту бешеную, бьющую через край радость, которую он испытал, когда Хеймдаль сказал, что Локи, которого считали погибшим, объявился в Мидгарде. И страх – страх за Локи и страх за людей, которым тот мог навредить. Теперь его терзает страх вновь потерять брата. Поэтому он здесь.
Укрывшись за валуном, Сиф с жадностью и любопытством наблюдает за Тором, до крови прикусив губу. Не надо быть очень уж проницательной, чтобы понять, что ей не суждено завладеть мыслями сына Одина, его сердцем, и даже просто его телом. Она может только смотреть. И она смотрит. Выходит из своего укрытия лишь тогда, когда Тор, натянув одежду, промокает волосы вышитым полотенцем. Он оборачивается к ней – раскрасневшийся от холода, растрепанный и божественно прекрасный, как всегда. В глазах его мелькает смущение – наверняка думает, видела она его, или нет.
- Что-то случилось, Сиф?
- Да. Всеотец зовет тебя. У него посол от народа читаури. Они требуют выдать им Локи.
- Что?!
Лицо Тора мгновенно меняется до неузнаваемости, становясь жестким и суровым, глаза его темнеют, подобно грозовому небу, кулаки сжимаются.
- Ётуново семя, - бормочет он сквозь стиснутые зубы, - Будь я проклят, если эти ублюдки получат то, что хотят!
3.
*************************************************************************************************************************************************
- Человечек не лжет, - жесткая ладонь легла на исполосованную ударами кнута спину Путника между острых лопаток, прошлась до поясницы, почти бережно касаясь багровых полос, - Человечек слишком напуган, чтобы лгать. Верно ведь?
Путник кивнул. Ему не нужно было симулировать страх, его тело рефлекторно дрожало и покрывалось мурашками всякий раз, когда Роод, вождь клана Шипоголовых народа читаури, прикасался к нему.
- Человечек знает, что делать. Пусть человечек оденется, пойдет и сделает.
- Прошу тебя! - голос Путника дрожал и вибрировал, как и его мышцы, - Позволь уже ему умереть!
- Человечек, кажется, осмелился возразить хозяину? – тон Роода сделался мягким, почти мурлыкающим, а его когти ощутимо впились в загривок жертвы. – Человечек желает присоединиться к предателю?
- Н-нет… Нет! Пожалуйста, я не хотел, я только…
- Довольно. Ступай.
Выбравшись из-под шкур, Путник оделся, невольно вздрагивая уже от холода, откинул полог кибитки и очутился снаружи с небольшой шкатулкой из резного камня в руках. Насколько жаркими были дни на пустоши, настолько холодны оказались ночи. В лагере царила тишина, лишь где-то на периферии гортанно перекликались часовые, да слышалось заунывное гудение ветра в дымоходе полевой кухни. Он медленно, нехотя двинулся к центру лагеря, тускло освещаемый двумя Лунами, а его угловатая раздвоенная тень стелилась следом, то отставая, то обгоняя вприпрыжку. Чем ближе Путник подходил к своей цели, тем медленнее и тяжелее был его шаг. Ступив вплотную к самому ярко освещенному в лагере участку, он остановился на миг у тонкой грани между светом и тьмой, прежде чем решиться приблизиться к неподвижному телу, распятому на крюках между двух металлических балок.
Каждый раз он надеялся, что Кнарф будет уже мертв, и каждый раз надежда оказывалась напрасной. В прошлый раз тот хотя бы не очнулся, а нынче распахнул мутные, с покрасневшими белками глаза, замычал жалобно, широко разевая рот с обрубком вместо языка, попытался дернуться, но лишь беспомощно обвис, и слезы, брызнувшие из глаз, подтвердили, что осужденный все еще в своем уме и все еще может чувствовать боль.
Путник пристроил шкатулку у своих ног, раскрыл её и принялся за дело. Сперва инъекция той мутноватой субстанции изумрудного цвета, что позволяла контролировать сердцебиение и все жизненно важные процессы в организме, затем обработка ран, которым надлежало оставаться открытыми для всеобщего устрашения. Первое, что отрезали осужденному, был язык. Затем в ход пошли половые органы, правая ступня, кисти обеих рук… Кнарф всего лишь безобидный торговец, тот еще барыга, но не вор и не убийца, и он ничем не заслужил подобной участи. Путник силился абстрагироваться от происходящего, но получалось из рук вон плохо. В конечном счете, это была его вина. Это ведь он, а не Кнарф, подсыпал отраву в кубок Роода, а когда покушение не удалось, и вместо вождя клана на выжженной земле корчился в муках и умирал один из его сыновей, он нашел способ отвести от себя подозрение и подставить другого. В душе Путника царил Ад. Он думал о том, что никогда, до настоящего момента, не совершал в своей жизни ничего столь ужасного и отвратительного. Никогда. Он в этом совершенно уверен.
*******************************************************************************************************************************************************
- Я же сказал, что не желаю тебя видеть, - не поднимая глаз, Локи перелистывает страницу лежащей у него на коленях книги, вид у него абсолютно безмятежный, - Ни тебя, ни кого-либо из вас.
Тор несколько секунд молча мнется у порога, не решаясь начать разговор. Он ни разу не видел брата с тех пор, как тот оказался в Цитадели Скорби. Он даже старался не думать о нем, постоянно стремясь занять свой ум и руки чем-нибудь полезным, чтобы отвлечься. И у него даже начало получаться.
- Я пришел не просто повидаться.
- Вот как. – Локи поднимает, наконец, глаза, глядит на гостя с неприкрытой иронией, - А я уж было поверил в твои братские чувства. Поверил в то, что ты ужасно скучал по мне, поэтому решил придти, даже несмотря на наши недавние разногласия. Как жестоко я ошибался.
- Я действительно скучал по тебе, брат.
Локи морщится. Иногда он думает – то ли Тор так туп, что не в состоянии уловить иронию, то ли он прожженный хитрец, и лишь притворяется простаком.
- Давай просто опустим эту часть разговора и перейдем сразу к делу. Итак?
- Я пришел предупредить, что суд состоится завтра. Он будет длиться два дня. Все, кто захочет высказаться, получат эту возможность. Ничто, из совершенного тобой, не останется не упомянутым – ни плохое, ни хорошее. У тебя же будет возможность выступить в свою защиту.
Прикрыв книгу и отложив её в сторону, Локи демонстративно зевает.
- Ты сам, лично, пришел сюда, чтобы сообщить мне об этом? Неужто, Один низвел тебя до роли посыльного?
Тор глубоко вдыхает, потом выдыхает, как давеча у водопада. Иногда Локи становится просто невыносим. До такой степени, что его хочется ударить. Вот только он ни разу так и не решился ударить младшенького всерьез, даже когда они бились насмерть. И отчего-то Тор уверен, что если бы Локи захотел его тогда убить, то он был бы уже мертв.
Локи, между тем, делает небрежный царственный жест в сторону брата, будто отправляя прочь нерадивого вассала, вид у него откровенно скучающий.
- Что ж, ты свою задачу выполнил, можешь идти.
- Это не все, что я хотел сообщить тебе. Сам Танос заявился сегодня во дворец ко Всеотцу. Догадайся, чего он хочет.
Тор пристально наблюдает за лицом брата. Он плохой физиономист и знает об этом. Он, в целом, слабо разбирается в душевных тонкостях и в выражении чувств. Тор всегда думал, что когда он воссядет на престол Асгарда, Локи будет сидеть от него по правую руку, станет незаменимым помощников в тех вещах, в которых он сам никогда не был силен. Теперь же, он не замечает ни малейшего признака тревоги на лице трикстера; вид у того остается таким же скучающим. Локи медленно поднимается, ставит книгу на полку, берет другую, вновь опускается в кресло и демонстративно принимается за чтение.
- Послушай, - Тор делает шаг вперед, недоуменно хмурясь, - Неужели тебе все равно? Читаури объявили тебя предателем. Согласно солидарному договору между всеми Девятью мирами, предатели должны быть выданы пострадавшей стороне. Если они не получат тебя, то начнут против Асгарда войну. Они в своем праве.
Локи медленно, очень медленно поднимает голову. Лицо у него застывшее, будто каменное.
-Вот как? – произносит он почти без выражения. – С этого стоило начать. К чему же тогда суд, а? Зачем? Любому понятно, что Один не станет рисковать покоем своего королевства ради ётунского выкормыша, который, к тому же, преступник. Тогда к чему весь этот фарс?
- К тому, что ты можешь защищать себя! Докажи, что ты не предатель, докажи, что эти твари получили то, что заслужили! Раскайся в содеянном! Я уверен – многие встанут на твою сторону.
Тор недоуменно смаргивает, когда неподвижно сидевший в кресле Локи вдруг, за долю секунды, оказывается на ногах и у него за спиной, почти прижимается к нему сзади, обжигая льдистым дыханием левое ухо и щёку. Голос трикстера пугающе низок и похож на шипение змеи.
- Передай Одину, посыльный, что Локи, сын Лафея, собственноручно убивший своего отца, желает ему вместе с Таносом сгореть в глубинах Хеля!
Оказавшись за дверью, Тор делает глубокий вдох и начинает дышать часто и прерывисто, будто он только что побывал под водой, на большой глубине. Давит в себе жгучее желание вернуться к брату - умолять, убеждать, пытаться достучаться. Восстановив дыхание, деревянно шагает вперед вслед за стражником по узкому извилистому коридору Цитадели.
Едва за его спиной слышится лязг засова запирающейся двери, Локи поднимается, на негнущихся ногах подходит к окну, прижимается пылающим лбом к прохладным прутьям решетки. Даже в пучине беспросветного отчаяния можно отыскать что-то хорошее. Так всегда говорила им с Тором мать. Сейчас хорошо лишь то, что он один в своем узилище, и никто не может видеть выражение его лица.
4.
***********************************************************************************************
Битва, бушующая наверху, была подобна урагану. По крайней мере, так казалось Путнику из его укрытия в виде небольшой расщелины в земле, замаскированной сверху пустыми ящиками из-под боеприпасов.
Читаури бились свирепо, не обращая внимания на раны, и они никогда не брали пленных. И свирепее всех бился Роод. О, вождь был поистине неуязвим, боги покровительствовали ему с ранней юности, так говорили в клане. В этом Путник убедился на собственном опыте, когда обе его попытки устроить вождю безвременную кончину окончились неудачей, едва не стоив жизни ему самому. Теперь же, когда на просторах Великой Пустоши объявился новый могущественный лидер по имени Танос, который принялся объединять племена читаури под своим началом, и с которым Роод вот уже долгое время вел жестокую и непримиримую войну, Путник перед каждой битвой приносил нехитрую дань к древним алтарям племени Шипоголовых и сжигал ее на медленном огне, умоляя богов забрать доблестного вождя в свои чертоги и воздать ему положенные почести. Боги глупы, так он думал. Они не сумеют заглянуть в глубины его сердца, не почуют лукавства в его словах. Они не прознают о том, что смерть Роода – его единственный шанс обрести, наконец, долгожданную свободу. Ибо когда вождь падет, тут же начнется грызня за власть между его сыновьями, и все напрочь забудут о любимой игрушке Роода, его даже не станут искать. Но боги оказались не так глупы, как он предполагал.
…Взрыв, так нежданно прогремевший наверху, заставил землю ощутимо содрогнуться, взметнул наверх камни и сухие земляные комья с чахлыми кустиками растений, разметал, будто пушинки, пустые ящики, служившие Путнику прикрытием. Его приподняло вверх и швырнуло куда-то влево; на миг он ослеп, оглох и перестал ощущать свое тело, а когда все чувства вернулись, то он обнаружил себя в стороне от своего убежища, лежащим на боку и содрогающимся от кашля. Вокруг горела земля, местами яростно полыхая, а кое-где тлея и рассыпаясь угольной пылью. Грохот выстрелов, лязг мечей и яростные вопли слышались где-то совсем близко, и это было нехорошо, совсем нехорошо. У Путника не было ни оружия, ни доспехов, и он совершенно не умел сражаться. В пылу битвы его просто смели бы и не заметили. Но только он собрался с силами, чтобы отползти подальше и вновь где-нибудь укрыться, как какой-то воин перепрыгнув через окружавшее Путника огненное кольцо, застыл на секунду будто вкопанный, а затем вскинул над головой свой широкий, изогнутый, обильно измазанный вражеской кровью клинок…
…Мир словно бы остановился. Леденящий ужас поднялся откуда-то из глубин естества Путника, захлестнув его с головой. Ужас был словно осязаемое живое существо, Путник видел его как будто наяву – нечто, похожее на змею, состоящую изо льда; она судорожно билась у него внутри, силясь вырваться на поверхность, скручивалась кольцами, затем полностью распрямлялась, чтобы вновь сжаться упругой пружиной. И тогда Путник закричал что есть мочи и позволил змее вырваться наружу. На какое-то время мир до краев заполнился леденящей болью и словно бы перестал существовать. А когда мир вернулся на свое место, то перед изумленным взором Путника предстала скорченная, истекающая кровью фигура напавшего на него воина. Тот был наколот на длинную ледяную пику, будто насекомое на острие булавки. На ледяную пику, в которую превратилась правая рука Путника.
**************************************************************************************************
- …да ну, нормальная жратва, вполне себе человеческая, - Клинт Бартон, агент ЩИТа, прозванный Соколиным глазом за свою невероятную меткость в стрельбе из всех видов оружия, засовывает руки в карманы, небрежно облокотившись о величественную мраморную колонну, - Не нектар и амброзия какая-нибудь.
- Ты путаешь, - Стив Роджерс, в Мидгарде более известный как Капитан Америка, пристраивается рядом, принимая менее вальяжную позу, - Нектаром и амброзией питались греческие боги, а не скандинавские.
- А ты видел их, этих греческих богов? – фыркает Клинт, - Да и асы вообще боги?
- Бог один, я уже говорил тебе об этом. И он сотворил все сущее, в том числе и асов. А насчет греческих богов спроси у Тора при случае.
- Ты только им об этом не говори, ладно? Что нас с ними создал один и тот же Бог. Не хватало еще нам трений с Асгардом на религиозной почве.
- Буду нем как рыба, - Стив с легкой улыбкой прикладывает палец к губам. – Вообще-то это ты будешь говорить на суде, а я, вроде как, тебя сопровождаю. Хотя почему я – не понимаю до сих пор. У Старка куда больше опыта в плане участия в мероприятиях, где собираются всякие важные персоны, - произнося последнюю фразу, Роджерс многозначительно провожает взглядом следующую мимо них группу пышно разодетых и исполненных неподдельного величия асов.
При упоминании имени Старка, на лице Клинта появляется злорадная усмешка.
- Знаешь, а Тони ведь рвался сюда, аж из своего железа выпрыгивал. Накатал заяву на имя Фьюри, перечислил все свои мнимые и явные заслуги и достоинства, ничего не забыл. И знаешь, что черканул шеф на его заяве?
- Понятия не имею.
- «Отказать в связи с полным отсутствием дипломатического такта».
Стив не может удержаться от смеха, а Клинт ему охотно вторит, но уже через секунду они, будто осекшись, обрывают смех, боясь, что в полупустом коридоре огромного дворца со сложно произносимым названием «Валяскьяльве» неожиданное проявление веселья может кому-то показаться неуместным, а то и оскорбительным.
- Видел бы ты выражение его физиономии, - продолжает Клинт, слегка приглушив голос, - Оно было непередаваемым. Конечно, Фьюри в этом плане можно понять. Если Тони начнет фонтанировать своим остроумием в присутствии этих парней, большинство из которых выглядит очень крутыми и не менее заносчивыми, то дело может закончиться межпланетным конфликтом. А у нас еще Манхэттен полностью не отстроили после прошлого раза, между прочим.
Роджерс согласно кивает, поминутно оглядываясь по сторонам на постепенно пребывающих участников и зрителей грядущего судилища, что заполняют зал гулом голосов, звуком шагов и бряцанием начищенных доспехов. Ему отчего-то сложно воспринимать окружающих как более могущественных существ с другой планеты. Если бы ему довелось оказаться на дипломатическом приеме в какой-нибудь отдаленной экзотической стране на старушке Земле, то его ощущения ничем не отличались бы от нынешних. Посему, Стив периодически напоминает самому себе, что они не на Земле, а существа, что их окружают, не люди. Клинт витает мыслями где-то далеко, пытаясь настроить себя на то, что ему придется толкать целую речь перед всем этим пафосным сборищем, а особенно на то, что совсем скоро он увидит Локи, практически глаза в глаза. И пусть он стопроцентно уверен, что трикстер больше не способен на него никак повлиять, но на душе отчего-то препоганенько скребет.
Внезапно, их молчаливое уединение нарушается появлением персоны, на которую совершенно невозможно не обратить внимания. В первую очередь, из-за размеров оной персоны. Незнакомец выше Стива почти на голову, а Клинт едва достает макушкой до края его пышной огненно-рыжей бородищи. Голос у великана оказывается гулким и басистым, будто иерихонская труба.
- Я, Вольштагг, приветствую вас, посланцы Мидгарда!
Клинт со Стивом на долю секунды зависают, глядя на здоровенного аса снизу вверх, с приоткрытыми ртами, а затем собирают по крохам все свои дипломатические навыки, чтобы достойно ответить на приветствие.
- Я слыхал, ты тот самый мидгардец, что бился с Тором на равных, - палец великана, подобно судьбоносному персту, почти упирается Стиву в грудь, а затем обращается на Клинта, - а ты тот лучник, чья меткость несравненна. Верно ведь?
Слегка опешившие напарники кивают одновременно, будто китайские болванчики.
- Отлично! – лицо великана озаряется такой сияющей радостной улыбкой, что, кажется, вокруг становится светлее, хотя света и без того достаточно, - Тогда приходите завтра с рассветом на поле для тренировок, и вы найдете там мужей, достойных того, чтобы померяться с ними силами в честном бою!
- Э-э-э.., простите, но мы вообще-то здесь не за этим, у нас миссия…, - начинает, было, Стив, но тут же замолкает, ощутив увесистый пинок локтем под ребра.
Ответная ослепительная улыбка Клинта добавляет света к уже имеющемуся.
- Мы придем, непременно. Благодарю за оказанную честь!
Великан торжественно протягивает широкую, как лопата, лапищу сперва Стиву, потом ему. Бартон отвечает на рукопожатие с некоторой опаской, но ладонь великана сжимает его руку на удивление мягко.
- Ты что творишь? – набрасывается на него Роджерс, едва их неожиданный собеседник исчезает из поля зрения, - Мы тут не в игрушки играем, между прочим!
Клинт закатывает глаза, всем видом демонстрируя, что ничегошеньки напарник не понимает в сложившейся ситуации.
- Слушай, на тебе сколько жучков?
Опешив на секунду от неожиданного вопроса, Роджерс машинально отвечает:
- Три, кажется. А что?
- На мне столько же. Все, что мы видим и слышим, увидит и услышит Фьюри. И если мы упустим возможность получить дополнительную информацию о бойцовских качествах местных крутых парней, то Фьюри будет недоволен. А я не хочу иметь дела с недовольным Фьюри. Особенно учитывая тот факт, что у него на столе лежит мое заявление на отпуск, еще не подписанное. Я ясно выражаюсь?
- Предельно, - кивает Роджерс с преувеличенно серьезным выражением лица.
5.
****************************************************************************************************************************************
Локи, сын Лафея, воспитанник Одина, Всеотца, сидел, скрестив ноги, в углу палатки и наблюдал за ритмичным движением двух тел, сплетенных воедино на ворохе шкур. Одно из них принадлежало Рооду, другое было его собственным. Вернее, это был его двойник, иллюзия. Самый первый магический трюк, который он вспомнил, было создание иллюзий. И так уж получилось, что после потери памяти и перенесенных испытаний все его способности усилились, и теперь его иллюзорные копии обрели плоть, и их можно было использовать с куда большей эффективностью, нежели ранее. Например, вот так, как сейчас. Локи глядел со странной смесью брезгливости, ненависти и мазохистского удовольствия на то, как когтистые лапищи Роода впиваются в тощие бледные бедра жертвы, оставляя синяки и царапины, как содрогается тело его двойника от мощных толчков, как беспомощно болтается из стороны в сторону его голова; рассматривал в подробностях капельки пота на собственной переносице, расширенные зрачки и кровь на прокушенной нижней губе. Да, так оно и было. Каждый раз. Секс для читаури это неизбежное насилие. Их физиология позволяла им, при необходимости, менять пол, так что роль женской особи доставалась самым слабым членам племени, и их брали силой, и силой же заставляли вынашивать потомство. Роод неоднократно говорил, что если у его Человечка появятся детёныши, то он раздавит их как червей, ибо они будут непременно слабыми и не приспособленными к выживанию. Тупой, невежественный варвар. Локи недобро ухмыльнулся, в подробностях представляя себе, как он убьет вождя Шипоголовых. Эта смерть не будет легкой и быстрой, отнюдь. Общение с читаури наделило его богатым опытом в вещах подобного рода. Но он не станет убивать Роода прямо сейчас. Пока что вождь нужен ему живым. Он потерпит. Он умеет ждать. Тем более, что ему нужно много чего обдумать и решить, а на это требуется время. Много времени.
*****************************************************************************************************************************************
С места, отведенного подсудимому, хороший обзор, так что Локи пристально наблюдает за царящей в зале суетой из-под лениво полуприкрытых век. Вся его поза выражает полное пренебрежение к происходящему, на первый взгляд кажется, что он вот-вот уснет. Внешнее равнодушие – это на данный момент единственный щит, которым он может прикрыться. Все остальное у него отобрали. Хотя, на нем нет намордника, а уши всех присутствующих открыты. Тор ведь сказал, что у него будет возможность высказаться в свою защиту, а Тор держит свое слово. Славный, добрый, заботливый Тор. Впрочем, в зале есть и те, кто слишком хорошо знаком с его даром убеждения, настолько хорошо, что он на них не подействует. Не говоря уж о том, что он не единственный могущественный маг в Асгарде. Локи краем глаза фиксирует фигуры Одина и Фригг, что как раз занимают свои места. А затем переводит взгляд чуть правее, мигом выхватив из толпы пышно разодетых асов две фигуры, что выглядят на фоне этого пафосного сборища весьма скромно. Эти двое даже не удосужились облачиться, соответственно ситуации. Впрочем, в Мидгарде иной регламент и свой дресс-код на подобные случаи. Так что костюмы с галстуками вовсе не противоречат тамошнему этикету. Это Локи узнал от Бартона. Хоукай, кажется, ничуть не смущен тесным контактом с таким количеством важных и могущественных персон. Сокол цепко и настороженно оглядывается по сторонам, выпятив подбородок и сунув руки в карманы. К Локи на миг возвращается чувство гордости за то, что вот такое сильное и независимое существо он сумел приручить, пусть ненадолго. Бартон ловит его взгляд; будто рябь по гладкой поверхности воды пробегает по его лицу тень неуверенности и тревоги. Локи улыбается едва заметно. Он прекрасно знает, чего боится бесстрашный лучник. Он мог бы ему сказать, что тот вид магии, который был к нему применен, похож на вирус – один раз переболел, и у тебя навсегда появится иммунитет. Но он вовсе не собирается облегчать Бартону жизнь. Ему бы самому кто облегчил жизнь. Тот солдат из прошлого, Роджерс, поймав взгляд Локи, устремленный на Клинта, делает едва заметное движение, словно стремясь оказаться между Хоукаем и трикстером, и Локи вдруг очень ясно видит связь между этими двумя, так ясно, словно она висит в воздухе алой нитью. И не может удержаться от очень глупого и иррационального чувства ревности. А потом просто отворачивается и больше не смотрит в их сторону.
Клинт слегка ослабляет узел галстука, опускаясь на свое место, незаметно промокает платком бисеринки пота на лбу. Его не оставляет ощущение, что он если не облажался по-крупному, то очень к этому близок. Кто бы мог подумать, что хорошая, на первый взгляд, идея испытать боевые навыки соплеменников Тора, обернется тем, что он едва не провалил свою основную миссию. Если бы его хоть кто-то предупредил, что магическое оружие отбирает столько сил, он уж наверняка не стал бы, будто фанатичный подросток, выпускать стрелу за стрелой из того чудного, волшебного лука, лучшего из всех, которых ему доводилось держать в руках, под восторженные крики асов. С полигона он ушел на своих двоих, что есть, то есть. Хотя вряд ли можно описать словами, чего это ему стоило. Оказавшись в пустом коридоре дворца, Клинт прислонился к стене, а затем обморочно сполз на пол, так что Стиву пришлось тащить его на руках до их покоев. Благодаря чудодейственному стимулятору, одной из новейших разработок медиков ЩИТа, он смог появится на суде, а то лежать бы ему трупом дня три, как минимум.
Немного успокоившись, Бартон заставляет себя сосредоточиться на происходящем. Через некоторое время он с изумлением понимает, что здешнее судилище мало чем отличается от своих земных аналогов, а здешняя публика, зачастую, столь же мелочна, мстительна и завистлива, как и на его родной планете. Большинство из косвенных обвинений просто смехотворны и притянуты за уши, а обвинители явно стремятся удовлетворить некие собственные амбиции и повесить на Локи всех собак. Впрочем, Тор, председательствующий на суде, очень умело отметает подобные нападки, позволяя своим соратникам из Мидгарда взглянуть на него совсем другими глазами. Из простоватого, хоть и сверхсильного существа, Громовержец предстает перед ними очень даже неглупым и дальновидным лидером. Наконец, наступает очередь Клинта. Он говорит скупо, почти без эмоций; приводит сухие цифры жертв и разрушений, тщательно обходя стороной тему тессаракта, а также возможностей ЩИТа и команды Мстителей, как инструктировал его Фьюри. И тут Локи впервые с начала заседания просит дать ему сказать слово в свою защиту. Глядит прямо на Бартона – насмешливо, испытывающе и как-то еще по-особенному. Произносит – убежденно, внушительно, непреложно.
- И все эти люди… Если бы они не погибли тогда, сколько они прожили бы? Самый максимальный срок жизни любого из них равен сроку человеческого бытия. А жизнь человека коротка, она подобна вспышке. Так в чем же я виновен? В том, что свершил то, чему и так суждено было случиться некоторое время спустя?
Клинт с минуту молчит, играет желваками, тонет в сизо-бирюзовом омуте глаз трикстера, потом с усилием отводит взгляд, будто ноги вытягивает из вязкого болота, ловит ободряющий кивок Стива и слова находятся, будто сами собой.
- Если жизнь человеческая так коротка, значит каждая её секунда бесценное сокровище. Украденное тобой сокровище.
Локи смеется - мягко, переливчато.
- По-твоему, если жизнь муравья в сотни раз короче, то она еще более ценна, чем человеческая? Странная логика.
- Отчего же, - Клинт с хрустом разминает пальцы, не отводя глаз от Локи. Он не может сейчас сдаться, потому что за его спиной лицо Фила на овальной форме фото на обелиске, а еще Наташа, Тони, Фьюри и все человечество; и Стив за его спиной, который всегда прикроет, так что сдаваться никак нельзя. – Вселенная ведь бесконечна, верно? В масштабах бесконечности нет разницы между великим и малым. Так что, любая жизнь бесценна. Как и непреложна вина того, кто отнимает её ради прихоти.
Сдержанный гул в зале служит ему знаком того, что его слова возымели эффект; Фригг поднимается со своего места, одобрительно кивает Бартону, а затем переводит взгляд на Локи.
- Воистину – то, чему я учила тебя, мой сын, этот мидгардец усвоил куда лучше.
Они некоторое время глядят в глаза друг другу – мать и сын. И Бартону кажется, что здесь и сейчас в огромном зале огромного, величественного замка со странным, непроизносимым названием есть только эти двое, что именно они настоящие, а всё остальное и все остальные - это просто декорации и марионетки, будто в кукольном театре.
Вечером, после суда Фригг приходит в Цитадель Скорби. Переступает порог комнаты Локи, жестом отпускает стражу. Просит позволения остаться, побыть гостьей. Локи бросает на нее взгляд поверх внушительных размеров книжного тома, прекрасно понимая, что теперь ему не укрыться за этим бастионом, не тот случай. Произносит, капризно изогнув бровь:
- Я не хозяин здесь, я пленник. Поступай как знаешь.
Она садиться в кресло, достает рукоделие и принимается вышивать, как ни в чем не бывало, будто находится в собственных покоях, куда частенько в юные годы заявлялись по вечерам Тор и Локи, устав от дневных проказ, дабы послушать очередную увлекательную историю на сон грядущий.
Локи некоторое время косится на мать, потом капитулирует и, отложив книгу, перемещается с кровати на пол. Садится, скрестив ноги и прислонившись спиной к её коленям, совсем как в детстве. Ему сложно отказать себе в удовольствии вновь почувствовать себя живым и любимым, пусть это все только иллюзия. Она гладит его по волосам и рассказывает ему последние дворцовые сплетни, а он слушает наполовину прикрыв глаза. Жизнь научила его брать от неё все, что только можно, любые радости и удовольствия. И он берет. Здесь и сейчас.
Чо-то как-то кусочек еще вылез.
Исчо пирожочег.
Очередной кусочег. Если кому-то еще интересно.
Двигаемся дальше потихоньку. Текст выходит из-под контроля, ладно, ничего. Дальше буду в комменты выкладывать.
Ох, надеюсь, я близок к финалу. О_О
Ну да, это все.
читать дальше1.
****************************************************************************************************************
…Путник все брел и брел вперед – одинокая фигурка среди бескрайней, лишенной жизни пустоши. Время от времени он падал, лежал плашмя, раскинув руки и устремив глаза к небу, такому же сизому и неприветливому как здешние земли, а потом упрямо поднимался и брел дальше. Он не помнил своего имени, не помнил, откуда он и как здесь оказался. Голова была гулкой и пустой, будто колокол, содранные о камни ладони кровоточили. Болело все – мышцы, кости, суставы. Легче было упасть, дать отдых измученному телу, позволить пустоши поглотить себя, растворить свою плоть и рассыпать её каменным крошевом под сизыми небесами. Но он, с неведомым ему самому упрямством, продолжал идти вперед. Очень хотелось пить. Горло першило, будто туда песка насыпали, губы высохли и растрескались. Воды не было. Не было ни растений, ни следа каких-либо живых тварей. Была лишь изуродованная многочисленными трещинами почва, да нагромождения камней, напоминающих причудливые конструкции с обилием зазубрин и острых углов. Прошло довольно много времени, прежде чем Путник наткнулся на крошечное озерцо, похожее на маслянистую лужицу. Жадно припал к нему губами, не заботясь о том, что вода может быть непригодной для питья. Потом долго глядел на свое отражение. Он был костлявым и бледным как мертвец, темные волосы слиплись и свисали грязными сосульками, а глаза на осунувшемся лице казались огромными из-за темных кругов. И впервые за все время, что он здесь находился, в его разуме возник осознанный вопрос – «кто же я такой?».
*******************************************************************************************************************
Его сон наполнен тишиной и холодом. Рой снежинок мельтешит вокруг, будто рой мух, снег под его неторопливыми шагами уютно поскрипывает, а метель почти сразу заметает следы. Он идет, не оглядываясь назад. Он знает, что позади нет ничего, на что хотелось бы оглянуться. Пустота. Впереди тоже пустота. И это ощущение пустоты рождает в душе странную смесь абсолютной свободы, тревоги и горечи.
Локи Лафейсон открывает глаза. За узкой продолговатой бойницей, что заменяет окно, расцветает заря. Которая уж со дня его заключения – он со счета сбился. Дни похожи друг на друга будто клоны. Скучные, безликие клоны с кожей землистого цвета и лысыми черепами. Он просыпается с рассветом, механически совершает одни и те же действия, а с закатом ложится спать. И так ежедневно. Нет, его не гложет нетерпение. Ему совсем неплохо в Цитадели Скорби. Он остался бы здесь и на более длительное время, если бы ему позволили. У него чистая, достаточно просторная камера, удобная кровать и есть даже полка с книгами, заботливо доставленными из его личных покоев в Валяскьяльве, а тюремная еда подозрительно похожа на то, что подают на стол в трапезной зале замка Одина. Наверняка, мать постаралась. Мать… Он уже давно отучил себя называть Одина отцом, а Тора братом, даже в мыслях, а вот с Фригг такого пока не получается. Что ж, всему свое время.
У приставленных к нему стражников затычки в ушах. Да, Цитадель Скорби это тюрьма для асов, здесь невозможно пользоваться магией, но даже эти стены не в состоянии лишить его голос силы убеждения, так что Всеотец страхуется как может. Стражники не могут его слышать и говорить с ним, зато не сводят с него глаз ни на минуту, во время сна, трапез, или прогулок – без разницы. У Локи бывают два вида снов – хорошие и плохие. Хорошие сны это тишина, пустота и холод. Тишину и пустоту он не любит, зато холод успокаивающе приятен. Проснувшись наутро, он никогда не забывает поблагодарить властителя царства снов за ниспосланную милость. Плохие сны это обжигающее солнце, острые камни и высохшие земляные комья без следа растительности, что рассыпаются под ногами. В плохих снах не бывает пустоты и тишины, там всегда кто-то есть. И от этого кого-то невозможно скрыться, невозможно спастись. Плохие сны бывают чаще, чем хорошие. Вряд ли он кричит по ночам, но если даже так, то его криков все равно не услышат.
Локи почти не ощущает ни вкуса пищи, ни тепла, ни уюта. Большую часть времени он сидит у окна с книгой на коленях, механически перелистывая страницы, но не читает. Он думает. В конце концов, с момента его падения в бездну под Радужным мостом, у него было не так уж много времени, чтобы спокойно посидеть и подумать. Его мысли нечасто обращаются к недавнему прошлому. Не потому, что он стыдится, нет. Просто в этом нет никакого смысла. По большей части, он прикидывает варианты приговора суда. Вряд ли его казнят. Не потому, что Всеотец так уж милостив, а потому что старика одолевают угрызения совести и гложет вина. Вина перед ним, непутевым неродным сыном. Очень, очень глупое чувство. Но даже если Один решится на казнь – это не так уж страшно. Бывают во Вселенной места похуже, чем Хель. Лишить его силы, как Тора, и отправить в Мидгард? Это тоже отпадает. Если бы Всеотец мог вот так запросто лишать ётунов их силы, то давний конфликт с Ётунхеймом закончился бы, даже не начавшись. Что же с ним делать? Какой сложный вопрос. Локи глумливо усмехается, когда думает об этом. Он до сих пор здесь лишь потому, что мудрецы, герои и победители не могут решить – что с ним делать. Идиоты. Пусть отправят его в изгнание. О, это был бы идеальный вариант. Он начал бы с того, что прибрал под свою руку парочку высокотехнологичных миров. Прибрал бы незаметно, безо всякой армии и без оружия. Только тот, у кого нет мозгов, рассчитывает на грубую силу. Кто-то вроде его дорогого бывшего братца. Если бы ему на самом деле был нужен Митгард, то он уж точно не стал бы ломиться туда во главе войска. Какие же они все-таки идиоты. Даже Всеотец со своей вселенской мудростью. Интересно – что же они в итоге решат? Интересно, но не настолько, чтобы с нетерпением ждать суда. Пока ему и так хорошо. Здесь и сейчас.
2.
******************************************************************************************************************
- …человечек не помнит, верно?
Путник судорожно сглотнул, помотав головой. Эти существа, которых он встретил на пустоши, внушали ему страх. Он сам виноват, сам привлек их внимание. Увидав выползающий из-за линии горизонта небольшой караван, что состоял из удивительных движущихся механических сооружений, похожих на гигантских гусениц и двуногих чешуйчатых созданий со странными палками наперевес, что двигались рядом, он кинулся к ним, крича и размахивая руками. Теперь он сожалеет о своем поступке. Потому что чешуйчатые создания оказались вовсе не дружелюбными, а их палки плевались огнем, и теперь его правая нога болит так, что он не может на нее ступить и не в состоянии идти вперед. Странно, но он понимает их язык – гортанный, отрывистый, похожий на птичий клекот. Наверное, когда-то он был знаком с этими существами. И вряд ли это знакомство было приятным.
Громадная, покрытая чешуей пятерня предводителя чешуйчатых созданий с длинными, заостренными ногтями ухватила Путника за горло, вздернула вверх, и он беспомощно затрепыхался, суча ногами, хрипя и тщетно силясь разжать пальцы, каменными тисками сомкнувшиеся на его гортани.
- И что же мне делать с человечком?
Уродливое желтоглазое лицо приблизилось вплотную, обдав Путника зловонным дыханием изо рта, складка на широком лбу шевельнулась, и он вдруг с ужасом понял, что это не просто складка, это вертикальная глазница. И еще он понял, что у него нет ни малейшего желания увидеть то, что скрывается в этой глазнице. Путник попытался заговорить, но не смог, лишь прохрипел нечто невнятное. Тиски вдруг разжались, он рухнул на землю и зашелся судорожным кашлем.
- Что? – спросил предводитель, склонив голову набок, и глядя на Путника будто хищник на добычу, - Что человечек хочет сказать? Пусть говорит быстрее.
- …я могу… могу, - горло саднило, будто в нем изнутри содрали кожу, слова давались с трудом.
- Человечек что-то может? Что-то, помимо того, чтобы послужить пищей?
Прокашлявшись, Путник вернул своему голосу ясность хотя бы частично.
- Я могу быть полезен. Я могу… я не помню, что я могу. Но я могу многое. Вы не пожалеете, что оставили меня в живых.
- Вот как, - предводитель чешуйчатых склонил голову на другой бок, в его голосе явственно прозвучало сомнение, - Ты можешь многое, но не помнишь что именно. Хорошо. Давай начнем с самого простого.
Когтистый палец подцепил завязку ворота рубахи Путника, вернее того, что осталось от рубахи, потянул ее, заставив обрывки ткани разойтись в разные стороны; потом провел ногтем по впалой, лишенной растительности груди сверху донизу, оставляя кровавую полосу. Тот мелко задрожал и уже не мог остановиться. До недавнего времени ему казалось, что нет ничего хуже смерти от жажды посреди пустоши. Теперь он уже начал в этом сомневаться.
******************************************************************************************************************
Тор, сын Одина, стоит неподвижно на верхушке каменного выступа, выпрямив спину, слегка запрокинув голову, прикрыв глаза и вытянув руки по сторонам. Он полностью обнажен, и ничто не приглушает телесных ощущений, а слух и обоняние обостряются до предела. В сантиметре от кончиков пальцев его босых ног край обрыва, ниже бурлит и грохочет величественный Водопад Вечности, чья вода холоднее льда, хоть и не замерзает, окутывает его облаком мелких брызг. Тор глубоко вдыхает холодный воздух с частичками ледяной влаги, потом выдыхает. И делает шаг вперед.
В первый раз это было шоком. В подростковом и юношеском возрасте его постоянно обуревала жажда состязаться и доказывать, что он лучший. Если жизнь не устраивала ему испытания, то он придумывал их себе сам. Водопад Вечности оказался крепким орешком – Тора закрутил, завертел ледяной вихрь, швырнул, будто котенка с огромной высоты, ударил о камни. А потом он содрогался от кашля, стоя на четвереньках на мелководье, трясся мелкой дрожью, отплевывался, и никак не мог подняться на ноги, потому что конечности сковал холод, и они почти потеряли чувствительность. Тор слышал сквозь шум водопада хохот своих товарищей и младшего брата. Когда перед глазами прояснилось, то первым, кого он увидел, был Локи, совершенно спокойно стоявший рядом, по пояс в воде, что была холоднее льда, без дрожи и каких-либо признаком дискомфорта. Локи смеялся над ним, по-лисьи скаля мелкие ровные зубы, черпал ладонями воду, серебристой струйкой пропуская её между пальцев; весь его облик светился торжеством, ибо в кои веки он в чем-то превзошел старшего брата. И Тор вдруг замер, забыв про холод и боль от ушибов, будто загипнотизированный видом стремительных капель и тонких бледных пальцев. Локи и сам весь был будто узкий водяной поток, падающий с высоты – бледнокожий, тощий до прозрачности, сплошные выпирающие ребра, ключицы, суставы. Какая-то странная, нелепая, но при этом изящная конструкция. Нечто непонятное произошло с ним в тот день – когда взор его, устремленный на Локи, опустился ниже, к впалому животу брата и выступающим косточкам таза, смертный холод, объявший его тело, сменился вдруг жаром, что волной прокатился по позвоночнику и тугой спиралью скрутился где-то внизу живота. Тор подумал тогда, что это как-то нехорошо и неправильно, но додумать свою мысль до конца не успел – Вольштагг, незаметно подкравшийся сзади со шлемом, наполненным водой, окатил его сверху донизу и с хохотом кинулся удирать. Пришлось гнаться за обидчиком и брать реванш, а испытанное им ощущение на время забылось. Но лишь на время. Впоследствии, такое повторялось еще несколько раз, так что он начал избегать чересчур тесного телесного контакта с братом и старался не глядеть в его сторону, если им случалось раздеваться в присутствии друг друга. Тор нашел объяснение своим ощущениям лишь когда повзрослел. И эти объяснения ему совершенно не понравились. К тем чувствам, что он испытывал к Локи – чувству теплоты, привязанности, гордости, желанию защитить и уберечь – прибавилось чувство вины. Сладкое с примесью горечи, вязкое, будто медовая нуга с миндалем. Стискивая в пылу страсти пышные бедра какой-нибудь грудастой валькирии, Тор, сын Одина нередко представлял себе вместо податливой женской плоти под своими ладонями гибкое жилистое тело со впалым животом и острыми ключицами. И каждый раз потом терзался чувством вины.
… Стоя под тугими водяными струями, что холоднее льда, Тор размеренно дышит, стремясь успокоить свой разум. В нем слишком сильны эмоции, отец и мать неоднократно ему об этом говорили. Эмоции надлежит усмирять, если он хочет стать правителем Асгарда. Это сложно. Сложно забыть ту бешеную, бьющую через край радость, которую он испытал, когда Хеймдаль сказал, что Локи, которого считали погибшим, объявился в Мидгарде. И страх – страх за Локи и страх за людей, которым тот мог навредить. Теперь его терзает страх вновь потерять брата. Поэтому он здесь.
Укрывшись за валуном, Сиф с жадностью и любопытством наблюдает за Тором, до крови прикусив губу. Не надо быть очень уж проницательной, чтобы понять, что ей не суждено завладеть мыслями сына Одина, его сердцем, и даже просто его телом. Она может только смотреть. И она смотрит. Выходит из своего укрытия лишь тогда, когда Тор, натянув одежду, промокает волосы вышитым полотенцем. Он оборачивается к ней – раскрасневшийся от холода, растрепанный и божественно прекрасный, как всегда. В глазах его мелькает смущение – наверняка думает, видела она его, или нет.
- Что-то случилось, Сиф?
- Да. Всеотец зовет тебя. У него посол от народа читаури. Они требуют выдать им Локи.
- Что?!
Лицо Тора мгновенно меняется до неузнаваемости, становясь жестким и суровым, глаза его темнеют, подобно грозовому небу, кулаки сжимаются.
- Ётуново семя, - бормочет он сквозь стиснутые зубы, - Будь я проклят, если эти ублюдки получат то, что хотят!
3.
*************************************************************************************************************************************************
- Человечек не лжет, - жесткая ладонь легла на исполосованную ударами кнута спину Путника между острых лопаток, прошлась до поясницы, почти бережно касаясь багровых полос, - Человечек слишком напуган, чтобы лгать. Верно ведь?
Путник кивнул. Ему не нужно было симулировать страх, его тело рефлекторно дрожало и покрывалось мурашками всякий раз, когда Роод, вождь клана Шипоголовых народа читаури, прикасался к нему.
- Человечек знает, что делать. Пусть человечек оденется, пойдет и сделает.
- Прошу тебя! - голос Путника дрожал и вибрировал, как и его мышцы, - Позволь уже ему умереть!
- Человечек, кажется, осмелился возразить хозяину? – тон Роода сделался мягким, почти мурлыкающим, а его когти ощутимо впились в загривок жертвы. – Человечек желает присоединиться к предателю?
- Н-нет… Нет! Пожалуйста, я не хотел, я только…
- Довольно. Ступай.
Выбравшись из-под шкур, Путник оделся, невольно вздрагивая уже от холода, откинул полог кибитки и очутился снаружи с небольшой шкатулкой из резного камня в руках. Насколько жаркими были дни на пустоши, настолько холодны оказались ночи. В лагере царила тишина, лишь где-то на периферии гортанно перекликались часовые, да слышалось заунывное гудение ветра в дымоходе полевой кухни. Он медленно, нехотя двинулся к центру лагеря, тускло освещаемый двумя Лунами, а его угловатая раздвоенная тень стелилась следом, то отставая, то обгоняя вприпрыжку. Чем ближе Путник подходил к своей цели, тем медленнее и тяжелее был его шаг. Ступив вплотную к самому ярко освещенному в лагере участку, он остановился на миг у тонкой грани между светом и тьмой, прежде чем решиться приблизиться к неподвижному телу, распятому на крюках между двух металлических балок.
Каждый раз он надеялся, что Кнарф будет уже мертв, и каждый раз надежда оказывалась напрасной. В прошлый раз тот хотя бы не очнулся, а нынче распахнул мутные, с покрасневшими белками глаза, замычал жалобно, широко разевая рот с обрубком вместо языка, попытался дернуться, но лишь беспомощно обвис, и слезы, брызнувшие из глаз, подтвердили, что осужденный все еще в своем уме и все еще может чувствовать боль.
Путник пристроил шкатулку у своих ног, раскрыл её и принялся за дело. Сперва инъекция той мутноватой субстанции изумрудного цвета, что позволяла контролировать сердцебиение и все жизненно важные процессы в организме, затем обработка ран, которым надлежало оставаться открытыми для всеобщего устрашения. Первое, что отрезали осужденному, был язык. Затем в ход пошли половые органы, правая ступня, кисти обеих рук… Кнарф всего лишь безобидный торговец, тот еще барыга, но не вор и не убийца, и он ничем не заслужил подобной участи. Путник силился абстрагироваться от происходящего, но получалось из рук вон плохо. В конечном счете, это была его вина. Это ведь он, а не Кнарф, подсыпал отраву в кубок Роода, а когда покушение не удалось, и вместо вождя клана на выжженной земле корчился в муках и умирал один из его сыновей, он нашел способ отвести от себя подозрение и подставить другого. В душе Путника царил Ад. Он думал о том, что никогда, до настоящего момента, не совершал в своей жизни ничего столь ужасного и отвратительного. Никогда. Он в этом совершенно уверен.
*******************************************************************************************************************************************************
- Я же сказал, что не желаю тебя видеть, - не поднимая глаз, Локи перелистывает страницу лежащей у него на коленях книги, вид у него абсолютно безмятежный, - Ни тебя, ни кого-либо из вас.
Тор несколько секунд молча мнется у порога, не решаясь начать разговор. Он ни разу не видел брата с тех пор, как тот оказался в Цитадели Скорби. Он даже старался не думать о нем, постоянно стремясь занять свой ум и руки чем-нибудь полезным, чтобы отвлечься. И у него даже начало получаться.
- Я пришел не просто повидаться.
- Вот как. – Локи поднимает, наконец, глаза, глядит на гостя с неприкрытой иронией, - А я уж было поверил в твои братские чувства. Поверил в то, что ты ужасно скучал по мне, поэтому решил придти, даже несмотря на наши недавние разногласия. Как жестоко я ошибался.
- Я действительно скучал по тебе, брат.
Локи морщится. Иногда он думает – то ли Тор так туп, что не в состоянии уловить иронию, то ли он прожженный хитрец, и лишь притворяется простаком.
- Давай просто опустим эту часть разговора и перейдем сразу к делу. Итак?
- Я пришел предупредить, что суд состоится завтра. Он будет длиться два дня. Все, кто захочет высказаться, получат эту возможность. Ничто, из совершенного тобой, не останется не упомянутым – ни плохое, ни хорошее. У тебя же будет возможность выступить в свою защиту.
Прикрыв книгу и отложив её в сторону, Локи демонстративно зевает.
- Ты сам, лично, пришел сюда, чтобы сообщить мне об этом? Неужто, Один низвел тебя до роли посыльного?
Тор глубоко вдыхает, потом выдыхает, как давеча у водопада. Иногда Локи становится просто невыносим. До такой степени, что его хочется ударить. Вот только он ни разу так и не решился ударить младшенького всерьез, даже когда они бились насмерть. И отчего-то Тор уверен, что если бы Локи захотел его тогда убить, то он был бы уже мертв.
Локи, между тем, делает небрежный царственный жест в сторону брата, будто отправляя прочь нерадивого вассала, вид у него откровенно скучающий.
- Что ж, ты свою задачу выполнил, можешь идти.
- Это не все, что я хотел сообщить тебе. Сам Танос заявился сегодня во дворец ко Всеотцу. Догадайся, чего он хочет.
Тор пристально наблюдает за лицом брата. Он плохой физиономист и знает об этом. Он, в целом, слабо разбирается в душевных тонкостях и в выражении чувств. Тор всегда думал, что когда он воссядет на престол Асгарда, Локи будет сидеть от него по правую руку, станет незаменимым помощников в тех вещах, в которых он сам никогда не был силен. Теперь же, он не замечает ни малейшего признака тревоги на лице трикстера; вид у того остается таким же скучающим. Локи медленно поднимается, ставит книгу на полку, берет другую, вновь опускается в кресло и демонстративно принимается за чтение.
- Послушай, - Тор делает шаг вперед, недоуменно хмурясь, - Неужели тебе все равно? Читаури объявили тебя предателем. Согласно солидарному договору между всеми Девятью мирами, предатели должны быть выданы пострадавшей стороне. Если они не получат тебя, то начнут против Асгарда войну. Они в своем праве.
Локи медленно, очень медленно поднимает голову. Лицо у него застывшее, будто каменное.
-Вот как? – произносит он почти без выражения. – С этого стоило начать. К чему же тогда суд, а? Зачем? Любому понятно, что Один не станет рисковать покоем своего королевства ради ётунского выкормыша, который, к тому же, преступник. Тогда к чему весь этот фарс?
- К тому, что ты можешь защищать себя! Докажи, что ты не предатель, докажи, что эти твари получили то, что заслужили! Раскайся в содеянном! Я уверен – многие встанут на твою сторону.
Тор недоуменно смаргивает, когда неподвижно сидевший в кресле Локи вдруг, за долю секунды, оказывается на ногах и у него за спиной, почти прижимается к нему сзади, обжигая льдистым дыханием левое ухо и щёку. Голос трикстера пугающе низок и похож на шипение змеи.
- Передай Одину, посыльный, что Локи, сын Лафея, собственноручно убивший своего отца, желает ему вместе с Таносом сгореть в глубинах Хеля!
Оказавшись за дверью, Тор делает глубокий вдох и начинает дышать часто и прерывисто, будто он только что побывал под водой, на большой глубине. Давит в себе жгучее желание вернуться к брату - умолять, убеждать, пытаться достучаться. Восстановив дыхание, деревянно шагает вперед вслед за стражником по узкому извилистому коридору Цитадели.
Едва за его спиной слышится лязг засова запирающейся двери, Локи поднимается, на негнущихся ногах подходит к окну, прижимается пылающим лбом к прохладным прутьям решетки. Даже в пучине беспросветного отчаяния можно отыскать что-то хорошее. Так всегда говорила им с Тором мать. Сейчас хорошо лишь то, что он один в своем узилище, и никто не может видеть выражение его лица.
4.
***********************************************************************************************
Битва, бушующая наверху, была подобна урагану. По крайней мере, так казалось Путнику из его укрытия в виде небольшой расщелины в земле, замаскированной сверху пустыми ящиками из-под боеприпасов.
Читаури бились свирепо, не обращая внимания на раны, и они никогда не брали пленных. И свирепее всех бился Роод. О, вождь был поистине неуязвим, боги покровительствовали ему с ранней юности, так говорили в клане. В этом Путник убедился на собственном опыте, когда обе его попытки устроить вождю безвременную кончину окончились неудачей, едва не стоив жизни ему самому. Теперь же, когда на просторах Великой Пустоши объявился новый могущественный лидер по имени Танос, который принялся объединять племена читаури под своим началом, и с которым Роод вот уже долгое время вел жестокую и непримиримую войну, Путник перед каждой битвой приносил нехитрую дань к древним алтарям племени Шипоголовых и сжигал ее на медленном огне, умоляя богов забрать доблестного вождя в свои чертоги и воздать ему положенные почести. Боги глупы, так он думал. Они не сумеют заглянуть в глубины его сердца, не почуют лукавства в его словах. Они не прознают о том, что смерть Роода – его единственный шанс обрести, наконец, долгожданную свободу. Ибо когда вождь падет, тут же начнется грызня за власть между его сыновьями, и все напрочь забудут о любимой игрушке Роода, его даже не станут искать. Но боги оказались не так глупы, как он предполагал.
…Взрыв, так нежданно прогремевший наверху, заставил землю ощутимо содрогнуться, взметнул наверх камни и сухие земляные комья с чахлыми кустиками растений, разметал, будто пушинки, пустые ящики, служившие Путнику прикрытием. Его приподняло вверх и швырнуло куда-то влево; на миг он ослеп, оглох и перестал ощущать свое тело, а когда все чувства вернулись, то он обнаружил себя в стороне от своего убежища, лежащим на боку и содрогающимся от кашля. Вокруг горела земля, местами яростно полыхая, а кое-где тлея и рассыпаясь угольной пылью. Грохот выстрелов, лязг мечей и яростные вопли слышались где-то совсем близко, и это было нехорошо, совсем нехорошо. У Путника не было ни оружия, ни доспехов, и он совершенно не умел сражаться. В пылу битвы его просто смели бы и не заметили. Но только он собрался с силами, чтобы отползти подальше и вновь где-нибудь укрыться, как какой-то воин перепрыгнув через окружавшее Путника огненное кольцо, застыл на секунду будто вкопанный, а затем вскинул над головой свой широкий, изогнутый, обильно измазанный вражеской кровью клинок…
…Мир словно бы остановился. Леденящий ужас поднялся откуда-то из глубин естества Путника, захлестнув его с головой. Ужас был словно осязаемое живое существо, Путник видел его как будто наяву – нечто, похожее на змею, состоящую изо льда; она судорожно билась у него внутри, силясь вырваться на поверхность, скручивалась кольцами, затем полностью распрямлялась, чтобы вновь сжаться упругой пружиной. И тогда Путник закричал что есть мочи и позволил змее вырваться наружу. На какое-то время мир до краев заполнился леденящей болью и словно бы перестал существовать. А когда мир вернулся на свое место, то перед изумленным взором Путника предстала скорченная, истекающая кровью фигура напавшего на него воина. Тот был наколот на длинную ледяную пику, будто насекомое на острие булавки. На ледяную пику, в которую превратилась правая рука Путника.
**************************************************************************************************
- …да ну, нормальная жратва, вполне себе человеческая, - Клинт Бартон, агент ЩИТа, прозванный Соколиным глазом за свою невероятную меткость в стрельбе из всех видов оружия, засовывает руки в карманы, небрежно облокотившись о величественную мраморную колонну, - Не нектар и амброзия какая-нибудь.
- Ты путаешь, - Стив Роджерс, в Мидгарде более известный как Капитан Америка, пристраивается рядом, принимая менее вальяжную позу, - Нектаром и амброзией питались греческие боги, а не скандинавские.
- А ты видел их, этих греческих богов? – фыркает Клинт, - Да и асы вообще боги?
- Бог один, я уже говорил тебе об этом. И он сотворил все сущее, в том числе и асов. А насчет греческих богов спроси у Тора при случае.
- Ты только им об этом не говори, ладно? Что нас с ними создал один и тот же Бог. Не хватало еще нам трений с Асгардом на религиозной почве.
- Буду нем как рыба, - Стив с легкой улыбкой прикладывает палец к губам. – Вообще-то это ты будешь говорить на суде, а я, вроде как, тебя сопровождаю. Хотя почему я – не понимаю до сих пор. У Старка куда больше опыта в плане участия в мероприятиях, где собираются всякие важные персоны, - произнося последнюю фразу, Роджерс многозначительно провожает взглядом следующую мимо них группу пышно разодетых и исполненных неподдельного величия асов.
При упоминании имени Старка, на лице Клинта появляется злорадная усмешка.
- Знаешь, а Тони ведь рвался сюда, аж из своего железа выпрыгивал. Накатал заяву на имя Фьюри, перечислил все свои мнимые и явные заслуги и достоинства, ничего не забыл. И знаешь, что черканул шеф на его заяве?
- Понятия не имею.
- «Отказать в связи с полным отсутствием дипломатического такта».
Стив не может удержаться от смеха, а Клинт ему охотно вторит, но уже через секунду они, будто осекшись, обрывают смех, боясь, что в полупустом коридоре огромного дворца со сложно произносимым названием «Валяскьяльве» неожиданное проявление веселья может кому-то показаться неуместным, а то и оскорбительным.
- Видел бы ты выражение его физиономии, - продолжает Клинт, слегка приглушив голос, - Оно было непередаваемым. Конечно, Фьюри в этом плане можно понять. Если Тони начнет фонтанировать своим остроумием в присутствии этих парней, большинство из которых выглядит очень крутыми и не менее заносчивыми, то дело может закончиться межпланетным конфликтом. А у нас еще Манхэттен полностью не отстроили после прошлого раза, между прочим.
Роджерс согласно кивает, поминутно оглядываясь по сторонам на постепенно пребывающих участников и зрителей грядущего судилища, что заполняют зал гулом голосов, звуком шагов и бряцанием начищенных доспехов. Ему отчего-то сложно воспринимать окружающих как более могущественных существ с другой планеты. Если бы ему довелось оказаться на дипломатическом приеме в какой-нибудь отдаленной экзотической стране на старушке Земле, то его ощущения ничем не отличались бы от нынешних. Посему, Стив периодически напоминает самому себе, что они не на Земле, а существа, что их окружают, не люди. Клинт витает мыслями где-то далеко, пытаясь настроить себя на то, что ему придется толкать целую речь перед всем этим пафосным сборищем, а особенно на то, что совсем скоро он увидит Локи, практически глаза в глаза. И пусть он стопроцентно уверен, что трикстер больше не способен на него никак повлиять, но на душе отчего-то препоганенько скребет.
Внезапно, их молчаливое уединение нарушается появлением персоны, на которую совершенно невозможно не обратить внимания. В первую очередь, из-за размеров оной персоны. Незнакомец выше Стива почти на голову, а Клинт едва достает макушкой до края его пышной огненно-рыжей бородищи. Голос у великана оказывается гулким и басистым, будто иерихонская труба.
- Я, Вольштагг, приветствую вас, посланцы Мидгарда!
Клинт со Стивом на долю секунды зависают, глядя на здоровенного аса снизу вверх, с приоткрытыми ртами, а затем собирают по крохам все свои дипломатические навыки, чтобы достойно ответить на приветствие.
- Я слыхал, ты тот самый мидгардец, что бился с Тором на равных, - палец великана, подобно судьбоносному персту, почти упирается Стиву в грудь, а затем обращается на Клинта, - а ты тот лучник, чья меткость несравненна. Верно ведь?
Слегка опешившие напарники кивают одновременно, будто китайские болванчики.
- Отлично! – лицо великана озаряется такой сияющей радостной улыбкой, что, кажется, вокруг становится светлее, хотя света и без того достаточно, - Тогда приходите завтра с рассветом на поле для тренировок, и вы найдете там мужей, достойных того, чтобы померяться с ними силами в честном бою!
- Э-э-э.., простите, но мы вообще-то здесь не за этим, у нас миссия…, - начинает, было, Стив, но тут же замолкает, ощутив увесистый пинок локтем под ребра.
Ответная ослепительная улыбка Клинта добавляет света к уже имеющемуся.
- Мы придем, непременно. Благодарю за оказанную честь!
Великан торжественно протягивает широкую, как лопата, лапищу сперва Стиву, потом ему. Бартон отвечает на рукопожатие с некоторой опаской, но ладонь великана сжимает его руку на удивление мягко.
- Ты что творишь? – набрасывается на него Роджерс, едва их неожиданный собеседник исчезает из поля зрения, - Мы тут не в игрушки играем, между прочим!
Клинт закатывает глаза, всем видом демонстрируя, что ничегошеньки напарник не понимает в сложившейся ситуации.
- Слушай, на тебе сколько жучков?
Опешив на секунду от неожиданного вопроса, Роджерс машинально отвечает:
- Три, кажется. А что?
- На мне столько же. Все, что мы видим и слышим, увидит и услышит Фьюри. И если мы упустим возможность получить дополнительную информацию о бойцовских качествах местных крутых парней, то Фьюри будет недоволен. А я не хочу иметь дела с недовольным Фьюри. Особенно учитывая тот факт, что у него на столе лежит мое заявление на отпуск, еще не подписанное. Я ясно выражаюсь?
- Предельно, - кивает Роджерс с преувеличенно серьезным выражением лица.
5.
****************************************************************************************************************************************
Локи, сын Лафея, воспитанник Одина, Всеотца, сидел, скрестив ноги, в углу палатки и наблюдал за ритмичным движением двух тел, сплетенных воедино на ворохе шкур. Одно из них принадлежало Рооду, другое было его собственным. Вернее, это был его двойник, иллюзия. Самый первый магический трюк, который он вспомнил, было создание иллюзий. И так уж получилось, что после потери памяти и перенесенных испытаний все его способности усилились, и теперь его иллюзорные копии обрели плоть, и их можно было использовать с куда большей эффективностью, нежели ранее. Например, вот так, как сейчас. Локи глядел со странной смесью брезгливости, ненависти и мазохистского удовольствия на то, как когтистые лапищи Роода впиваются в тощие бледные бедра жертвы, оставляя синяки и царапины, как содрогается тело его двойника от мощных толчков, как беспомощно болтается из стороны в сторону его голова; рассматривал в подробностях капельки пота на собственной переносице, расширенные зрачки и кровь на прокушенной нижней губе. Да, так оно и было. Каждый раз. Секс для читаури это неизбежное насилие. Их физиология позволяла им, при необходимости, менять пол, так что роль женской особи доставалась самым слабым членам племени, и их брали силой, и силой же заставляли вынашивать потомство. Роод неоднократно говорил, что если у его Человечка появятся детёныши, то он раздавит их как червей, ибо они будут непременно слабыми и не приспособленными к выживанию. Тупой, невежественный варвар. Локи недобро ухмыльнулся, в подробностях представляя себе, как он убьет вождя Шипоголовых. Эта смерть не будет легкой и быстрой, отнюдь. Общение с читаури наделило его богатым опытом в вещах подобного рода. Но он не станет убивать Роода прямо сейчас. Пока что вождь нужен ему живым. Он потерпит. Он умеет ждать. Тем более, что ему нужно много чего обдумать и решить, а на это требуется время. Много времени.
*****************************************************************************************************************************************
С места, отведенного подсудимому, хороший обзор, так что Локи пристально наблюдает за царящей в зале суетой из-под лениво полуприкрытых век. Вся его поза выражает полное пренебрежение к происходящему, на первый взгляд кажется, что он вот-вот уснет. Внешнее равнодушие – это на данный момент единственный щит, которым он может прикрыться. Все остальное у него отобрали. Хотя, на нем нет намордника, а уши всех присутствующих открыты. Тор ведь сказал, что у него будет возможность высказаться в свою защиту, а Тор держит свое слово. Славный, добрый, заботливый Тор. Впрочем, в зале есть и те, кто слишком хорошо знаком с его даром убеждения, настолько хорошо, что он на них не подействует. Не говоря уж о том, что он не единственный могущественный маг в Асгарде. Локи краем глаза фиксирует фигуры Одина и Фригг, что как раз занимают свои места. А затем переводит взгляд чуть правее, мигом выхватив из толпы пышно разодетых асов две фигуры, что выглядят на фоне этого пафосного сборища весьма скромно. Эти двое даже не удосужились облачиться, соответственно ситуации. Впрочем, в Мидгарде иной регламент и свой дресс-код на подобные случаи. Так что костюмы с галстуками вовсе не противоречат тамошнему этикету. Это Локи узнал от Бартона. Хоукай, кажется, ничуть не смущен тесным контактом с таким количеством важных и могущественных персон. Сокол цепко и настороженно оглядывается по сторонам, выпятив подбородок и сунув руки в карманы. К Локи на миг возвращается чувство гордости за то, что вот такое сильное и независимое существо он сумел приручить, пусть ненадолго. Бартон ловит его взгляд; будто рябь по гладкой поверхности воды пробегает по его лицу тень неуверенности и тревоги. Локи улыбается едва заметно. Он прекрасно знает, чего боится бесстрашный лучник. Он мог бы ему сказать, что тот вид магии, который был к нему применен, похож на вирус – один раз переболел, и у тебя навсегда появится иммунитет. Но он вовсе не собирается облегчать Бартону жизнь. Ему бы самому кто облегчил жизнь. Тот солдат из прошлого, Роджерс, поймав взгляд Локи, устремленный на Клинта, делает едва заметное движение, словно стремясь оказаться между Хоукаем и трикстером, и Локи вдруг очень ясно видит связь между этими двумя, так ясно, словно она висит в воздухе алой нитью. И не может удержаться от очень глупого и иррационального чувства ревности. А потом просто отворачивается и больше не смотрит в их сторону.
Клинт слегка ослабляет узел галстука, опускаясь на свое место, незаметно промокает платком бисеринки пота на лбу. Его не оставляет ощущение, что он если не облажался по-крупному, то очень к этому близок. Кто бы мог подумать, что хорошая, на первый взгляд, идея испытать боевые навыки соплеменников Тора, обернется тем, что он едва не провалил свою основную миссию. Если бы его хоть кто-то предупредил, что магическое оружие отбирает столько сил, он уж наверняка не стал бы, будто фанатичный подросток, выпускать стрелу за стрелой из того чудного, волшебного лука, лучшего из всех, которых ему доводилось держать в руках, под восторженные крики асов. С полигона он ушел на своих двоих, что есть, то есть. Хотя вряд ли можно описать словами, чего это ему стоило. Оказавшись в пустом коридоре дворца, Клинт прислонился к стене, а затем обморочно сполз на пол, так что Стиву пришлось тащить его на руках до их покоев. Благодаря чудодейственному стимулятору, одной из новейших разработок медиков ЩИТа, он смог появится на суде, а то лежать бы ему трупом дня три, как минимум.
Немного успокоившись, Бартон заставляет себя сосредоточиться на происходящем. Через некоторое время он с изумлением понимает, что здешнее судилище мало чем отличается от своих земных аналогов, а здешняя публика, зачастую, столь же мелочна, мстительна и завистлива, как и на его родной планете. Большинство из косвенных обвинений просто смехотворны и притянуты за уши, а обвинители явно стремятся удовлетворить некие собственные амбиции и повесить на Локи всех собак. Впрочем, Тор, председательствующий на суде, очень умело отметает подобные нападки, позволяя своим соратникам из Мидгарда взглянуть на него совсем другими глазами. Из простоватого, хоть и сверхсильного существа, Громовержец предстает перед ними очень даже неглупым и дальновидным лидером. Наконец, наступает очередь Клинта. Он говорит скупо, почти без эмоций; приводит сухие цифры жертв и разрушений, тщательно обходя стороной тему тессаракта, а также возможностей ЩИТа и команды Мстителей, как инструктировал его Фьюри. И тут Локи впервые с начала заседания просит дать ему сказать слово в свою защиту. Глядит прямо на Бартона – насмешливо, испытывающе и как-то еще по-особенному. Произносит – убежденно, внушительно, непреложно.
- И все эти люди… Если бы они не погибли тогда, сколько они прожили бы? Самый максимальный срок жизни любого из них равен сроку человеческого бытия. А жизнь человека коротка, она подобна вспышке. Так в чем же я виновен? В том, что свершил то, чему и так суждено было случиться некоторое время спустя?
Клинт с минуту молчит, играет желваками, тонет в сизо-бирюзовом омуте глаз трикстера, потом с усилием отводит взгляд, будто ноги вытягивает из вязкого болота, ловит ободряющий кивок Стива и слова находятся, будто сами собой.
- Если жизнь человеческая так коротка, значит каждая её секунда бесценное сокровище. Украденное тобой сокровище.
Локи смеется - мягко, переливчато.
- По-твоему, если жизнь муравья в сотни раз короче, то она еще более ценна, чем человеческая? Странная логика.
- Отчего же, - Клинт с хрустом разминает пальцы, не отводя глаз от Локи. Он не может сейчас сдаться, потому что за его спиной лицо Фила на овальной форме фото на обелиске, а еще Наташа, Тони, Фьюри и все человечество; и Стив за его спиной, который всегда прикроет, так что сдаваться никак нельзя. – Вселенная ведь бесконечна, верно? В масштабах бесконечности нет разницы между великим и малым. Так что, любая жизнь бесценна. Как и непреложна вина того, кто отнимает её ради прихоти.
Сдержанный гул в зале служит ему знаком того, что его слова возымели эффект; Фригг поднимается со своего места, одобрительно кивает Бартону, а затем переводит взгляд на Локи.
- Воистину – то, чему я учила тебя, мой сын, этот мидгардец усвоил куда лучше.
Они некоторое время глядят в глаза друг другу – мать и сын. И Бартону кажется, что здесь и сейчас в огромном зале огромного, величественного замка со странным, непроизносимым названием есть только эти двое, что именно они настоящие, а всё остальное и все остальные - это просто декорации и марионетки, будто в кукольном театре.
Вечером, после суда Фригг приходит в Цитадель Скорби. Переступает порог комнаты Локи, жестом отпускает стражу. Просит позволения остаться, побыть гостьей. Локи бросает на нее взгляд поверх внушительных размеров книжного тома, прекрасно понимая, что теперь ему не укрыться за этим бастионом, не тот случай. Произносит, капризно изогнув бровь:
- Я не хозяин здесь, я пленник. Поступай как знаешь.
Она садиться в кресло, достает рукоделие и принимается вышивать, как ни в чем не бывало, будто находится в собственных покоях, куда частенько в юные годы заявлялись по вечерам Тор и Локи, устав от дневных проказ, дабы послушать очередную увлекательную историю на сон грядущий.
Локи некоторое время косится на мать, потом капитулирует и, отложив книгу, перемещается с кровати на пол. Садится, скрестив ноги и прислонившись спиной к её коленям, совсем как в детстве. Ему сложно отказать себе в удовольствии вновь почувствовать себя живым и любимым, пусть это все только иллюзия. Она гладит его по волосам и рассказывает ему последние дворцовые сплетни, а он слушает наполовину прикрыв глаза. Жизнь научила его брать от неё все, что только можно, любые радости и удовольствия. И он берет. Здесь и сейчас.
Чо-то как-то кусочек еще вылез.
Исчо пирожочег.
Очередной кусочег. Если кому-то еще интересно.
Двигаемся дальше потихоньку. Текст выходит из-под контроля, ладно, ничего. Дальше буду в комменты выкладывать.
Ох, надеюсь, я близок к финалу. О_О
Ну да, это все.
@темы: Чукча как писатель
-
-
23.08.2012 в 22:39-
-
23.08.2012 в 23:57-
-
24.08.2012 в 02:13Schnizel, ну, так навскидку, не особо размышляя, например, перенаселенность в мире. самоубийственная для вида. прореживание получается благом для всей популяции.
-
-
24.08.2012 в 09:46torchinca, не покатит. Думаю, через эти этапы все цивилизации прошли, это естественные процессы. Вдобавок, плотность населения по шарику разная. Америка это не Индия и не Китай, тот убиенный пипл жил не тужил в благополучной стране, блага в их смерти никакого нет, хоть ты за уши притяни и прибей за мошонку гвоздями. Локи мог, конечно, тупо заморочить Бартону и всем остальным голову всякой казуистикой на эту тему, он же Бог Обмана, как-никак, но ему не дали. Я тут конечно же рассуждаю с человеческой точки зрения, веду к тому, что асы и прочие существа должны признать ценность человеческой жизни, признать людей как равных. Вполне в духе канона.
-
-
24.08.2012 в 12:10канон, конечно беспредельно антропоцентричен, его же люди делали. и люди из Америки ))) а с точки зрения всей популяции безразлично, в какой стране живет особь и наслаждается она жизнью или нет))) к тому же, нагрузка на экосистему от особей из развитых стран часто гораздо больше, чем особей из развивающихся))) в общем, казуистикой можно задурить голову кому угодно))
-
-
24.08.2012 в 13:03Читаю с огромным удовольствием. Интересные в тексте мысли. Т.з. Локи по поводу длительности человеческой жизни проста и логична. Так же логичен ответный аргумент Бартона. И следующая фраза Локи, про муравья ) далее мысль Бартона про бесконечность, но мне кажется, она прозвучало не так убедительно и очевидно.
Спасибо за описание Фригг. Ее немного, но она очень приятная, чувствуется ее доброта и мудрость.
Воспоминания о читаури описаны сдержанно, но ярко. Впечатляет. Выверенная недосказанность волнует.
-
-
24.08.2012 в 13:20torchinca, как-то сомневаюсь, что Локи интересуется экосистемой Земли, думаю он ею вообще мало интересовался. Но согласен, что если продолжился бы их диалог с Бартоном, то он аргументировал бы чем-то таким, похожим. Что, мол, люди сами не ценят свои жизни и тэ дэ.
jarvi-alt, спасибо за поддержку! Про бесконечность идея не моя, а Крапивина. О том, что в масштабах Вселенной разница между одним человеком и целой Галактикой отсутствует. Она кажется мне малость поэтичной, но логика в ней есть. А Фригг и в каноне мало. Но она с такой гордостью протягивала Локи царские атрибуты когда он недолго побыл правителем Асгарда, что мне показалось, они довольно близки. И в целом по фильмовому канону Локи был любим в семье, несмотря на, не было у него тяжелого детства и деревянных игрушек, прибитых к потолку.
-
-
24.08.2012 в 13:44О том, что в масштабах Вселенной разница между одним человеком и целой Галактикой отсутствует. Она кажется мне малость поэтичной, но логика в ней есть.
Безусловно, есть. Но уравнивание человека с муравьем с масштабах Вселенной мне претит, а оно отсюда следует. Никак не могу логично сформулировать, в чем подвох.
По фильмовому канону да, родители Локи не угнетали, и мне думается, полноценно любили (?). Но часто вспыхивают споры про отношение Одина к нему, в частности претензии к фразе "вы оба созданы быть правителями, но трон Асгарда займет только один". Я так и не въехала: если наследование идет по старшинству, почему Один это говорит. Была мысль, что это относится тому, что Локи - сын Лафея, но потом прочла, что Хиддлстон в инт-вью говорит о нем как Laufey's bastard, и якобы это была причина по которой младенец был брошен умирать. Сорри за оффтоп. Но тж по фильмовому канону Локи всегда страдал ощущая себя второстепенным по ср. с братом.
-
-
24.08.2012 в 13:54jarvi-alt, но он страдал вовсе не потому, что его сознательно затирали. Просто Тор более яркая и активная личность, от природы. Таких всегда больше любит публика. Насчет наследования - Тор до событий в фильме был далеко не образец для подражания, недаром Один изгнал его в Мидгард для перевоспитания. Думаю, в его фразе был смысл, что трон займет самый достойный. Хотя по старшинству это должен был быть Тор, но Один хотел, чтобы тот заслужил власть. Насчет бастарда - да, мелькала мысль, что Локи не чистокровный ётун. Он и ростом не вышел, и внешне становится похож на ётуна только при соприкосновении с источниками их силы.
-
-
24.08.2012 в 15:01*******************************************************************************************************************************************
Локи глядел на Роода, чуть склонив голову на бок; ветерок шевелил отросшие пряди его волос, выбившихся из-под шлема. На нем красовалось его любимое парадное облачение, каждая деталь коего при ярком дневном свете выглядела очень внушительно. Жаль, ни одно из собравшихся здесь тупых примитивных существ было не в состоянии оценить это великолепие. Локи знал, как все это смотрится со стороны – букашка против громадного рогатого чибиса. Жалкий человечек, подстилка, посмел бросить вызов самому вождю, чью власть, на протяжении уже очень долгого времени, не осмеливались оспаривать даже самые сильные воины племени Шипоголовых. Все они столпились сейчас вокруг, недоуменно выпучив глаза на открывшуюся им картину; он практически слышал, как, подобно плохо смазанным шестеренкам, вращаются в их массивных черепах крохотные мозги, пытаясь осмыслить и переварить то, что фиксирует их взор.
Роод, кажется, соображал быстрее, чем остальные. Яростно взревев, он атаковал, обрушивая на наглеца всю мощь своей унизанной шипами палицы. Локи позволил удару достичь цели – палица сокрушила, смяла череп его двойника, превращая в нечто неузнаваемое, а когда он, как ни в чем не бывало, появился, живой и невредимый, за спиной Роода, то услышал из толпы воинов изумленные возгласы, и сердце его исполнилось торжеством. Он вытянул правую руку в сторону вождя, позволив ей удлиниться, превратившись в сверхпрочное оружие изо льда. Неторопливо, будто забавляясь, проткнул, сперва, правый коленный сустав противника, затем левый. Встал над поверженным навзничь вождем, разглядывая того, будто мясник разглядывает тушу убитого животного, прикидывая, как удобнее её разделать. Он успел изучить все слабые места тела читаури, так что у него образовалось множество вариантов на выбор. Через некоторое время Роод был полностью обездвижен, а его позвоночник сломан в трех местах, но жизненно важные органы не задеты. Локи присел, склонившись над жертвой, с мягкой удовлетворенной улыбкой, провел ладонью по его лбу, с трепетной радостью встречая мутный, исполненный болью взор. Склонился к слегка заостренному, покрытому мелкими бурыми чешуйками уху.
- Прощай, мой вождь. У тебя крепкое сердце, так что ты будешь умирать долго. Я навсегда сохраню в памяти те дни и ночи, что мы с тобой провели вместе. Кстати, я заберу себе на память кое-что, что принадлежит тебе. Что-то вроде любовного сувенира.
Насильно раздвинув двумя пальцами веки вертикальной глазницы в центре широкого лба Роода, Локи аккуратно нанизал багровый, с вертикальным зрачком глаз на свой ледяной коготь и извлек его наружу, не обращая внимания на сдавленные хрипы побежденного противника. Поднявшись на ноги, продемонстрировал толпе читаури свой окровавленный трофей.
- Итак, я убил вождя. Согласно законам племени Шипоголовых, я теперь ваш вождь. И отныне, мы прекращаем войну с Таносом. Я собираюсь вступить с ним в переговоры. У кого-нибудь есть возражения?
********************************************************************************************************************************************
- Ты сделаешь это? – выражение надежды на лице Тора вот-вот готово смениться выражением радости и облегчения, - Ты выступишь в его защиту?
Бартон морщится, потирает переносицу.
- Я не выступлю в его защиту. Я не собираюсь его защищать. Пойми, есть вещи, которые ни я, ни другие не смогут ему простить. Никогда. Я просто скажу правду. Все, что видел и все, что слышал. А видел и слышал я немало, твой брат почти постоянно держал меня поблизости. Я же поклялся перед судом говорить правду, верно? Хоть и не клал при этом руку на Библию, - поймав недоуменный взгляд Тора, Клинт делает жест рукой, будто отмахиваясь от надоедливой мухи. Ему совершенно не хочется сейчас объяснять Громовержцу особенности судебного протокола на Земле. – Проехали. Да, я выступлю завтра. Ты же этого хотел?
- Моя благодарность не знает…, - начинает, было, Тор, приложив руку к груди красноречивым жестом, но Клинт мотает головой и морщится, так что фраза так и остается незаконченной.
- Я же сказал – проехали. Давай спать, а? Утро вечера мудренее, хорошая русская пословица, между прочим. Я чертовски устал.
- Да, выглядишь ты неважно, - раздумчиво произносит Тор, разглядывая Бартона чуть внимательнее, - Ты здоров?
Действие стимулятора закончилось где-то с полчаса назад, так что Клинт выдавливает из себя улыбку, растягивая лицо с таким трудом, как будто на нем резиновая маска вместо кожи, поднимает кверху большой палец.
- Нормуль. Просто акклиматизация, знаешь ли. Высплюсь, и завтра буду как огурец.
Понимающе кивнув, Тор прощается, оставляя их со Стивом наедине, и попутно пытаясь вспомнить значение загадочного слова «акклиматизация».
Как только за гостем закрывается дверь, Стив поворачивается к Бартону, на вид готовому вот-вот упасть в обморок, подхватывает под руку и помогает добраться до кровати.
- Может, стоило ему сказать? Возможно, у них есть средства и получше, чем это лекарство, - уложив напарника поудобнее, Кэп сноровисто избавляет его от галстука и ботинок и накрывает пледом.
- Спятил? Хочешь опозорить человечество в моем лице на все девять миров? Подумают, что мы слабаки какие-нибудь.
- Если они так подумают, то в следующий раз мы пришлем им Халка в качестве посла доброй воли.
Роджерс пытается шутить, но на душе у него неспокойно, ибо напарник холодный как ледышка и выглядит так, что краше в гроб кладут. Впрочем, Клинт засыпает почти мгновенно, его пульс и дыхание постепенно выравниваются, и Стив решает пока не поднимать панику, может быть отдых это все, что Бартону нужно.
Погрузившись в раздумья, будто в темный омут, Локи глядит на узкую, очерченную оконным проемом, полоску безбрежной водной глади с багровой каймой на горизонте, что отделяет небеса от моря. Мрачное отчаяние, властвовавшее над всем его существом с того момента, как он узнал, что Танос явился по его душу, отступило на задний план, дав простор иным мыслям и эмоциям. Все складывалось совсем не так, как он ожидал. Всеотец, похоже, отдал его судьбу на откуп Тору, позволив быть председателем на суде, а сам ни разу не вмешался, ни слова не произнес. Интересно, почему? С одной стороны, он натаскивает Тора как своего будущего преемника, это логично поручать ему важные дела. Но с другой стороны - он ведь знает о привязанности своего любимца к недостойному отпрыску ётунских кровей, знает, что нрав у Тора мягок, несмотря на воинственность, знает, что Локи с самого раннего детства легко им манипулировал. Хотя, надо признать, что Тор уже не тот тупой увалень, помешанный на битвах и подвигах, каким был раньше. Один ничего не делает просто так. И отчего у Локи ощущение, что сейчас он вновь висит над бездной под Радужным мостом, удерживаемый этими двумя? И как он поступит на этот раз? Снова разожмет пальцы? Или все же позволит себя вытащить? Нет, что бы не задумал Всеотец, он никак не сумел бы заставить Тора лукавить. Ибо лукавством Громовержец был от природы обделен совершенно. Если рассматривать как вариант, что Тор искренне хочет сохранить ему жизнь, и не хочет отдавать Таносу, а сам Локи отказывается ему в этом помогать – как он поступит? Как докажет, что трикстер не замышлял предательства, а армия читаури была уничтожена лишь потому, что мидгардцы оказались сильнее? Есть лишь один человек, который может это подтвердить. И этот человек сейчас находится в Асгарде. Локи сжимает кулаки так, что ногти впиваются в ладони, его сердце пропускает удар, а потом начинает биться сильнее. Бартон. Нельзя допустить чтобы… Поздно. Танос уже наверняка знает, его шпионы с самого начала следят за всем, что здесь происходит. Ах, если бы он так истово не предавался сожалениям о собственной печальной судьбе, он мог бы подумать об этом раньше. Но что толку теперь сокрушаться. Стремительно шагнув к двери, Локи колотит по ней кулаком, привлекая внимание охраны.
- Я хочу видеть своего брата Тора! Немедленно!
Сон Бартона похож на каменную глыбу, вдавившую его в мягкий песок – вроде и все кости целы, но ни пошевелиться, ни сбросить с себя тяжесть. И дышать трудно. Очень мучительное ощущение, рождающее острый приступ клаустрофобии и яростное желание освободиться. Он пытается, как может, замедлить дыхание, успокоить неистово колотящееся сердце. Яркие и странные образы мельтешат под его подрагивающими веками; образы, которые он ни за что не смог бы описать человеческими словами. Тем не менее, просыпаться Клинт не желает. Ему нужно непременно восстановить силы, он дал себе установку проспать не менее восьми биологических часов, и его мозг, мозг хорошего солдата, привыкшего выполнять команды, следует этой установке. Что-то чужеродное появляется вдруг на периферии сознания, что-то смутно знакомое, одновременно враждебное и притягательное, будто бомба, замаскированная под рождественский подарок; скребется острым коготком, стремясь привлечь его внимание, постукивает будто бы по непроницаемому тонированному стеклу. «Проснись! Проснись же!». Клинт вскидывается на своей широченной кровати, выпучив глаза и жадно ловя ртом воздух. И замирает, будто столбняком пораженный, увидев словно бы прилипшую к потолку темную фигуру, прямо у себя над головой.
-
-
24.08.2012 в 15:36-
-
24.08.2012 в 17:54-
-
24.08.2012 в 18:07УРА! Новый отрывок!
Пара вопросов.
Жалкий человечек наверное логично заменить на "жалкий асгардец".
А по поводу преследования Таноса. Я из кино поняла что Локи грозили расправой не за предательство, а за поражение. Типа ок, ты так настойчиво требуешь армию - ты получишь армию, но если проиграешь - пиздец тебе.
-
-
24.08.2012 в 18:15jarvi-alt, его вождь все время называл "человечек", а о том, что он асгардец не знал никто.
Я из кино поняла что Локи грозили расправой не за предательство, а за поражение. Типа ок, ты так настойчиво требуешь армию - ты получишь армию, но если проиграешь - пиздец тебе.
Ну так и есть, только чтобы устроить ему пиздец, его сначала нужно заполучить, а заполучить его через суд можно только объявив предателем. Потому что предателей обязаны выдать пострадавшей стороне.
-
-
24.08.2012 в 23:10-
-
26.08.2012 в 13:10Потому если сочтешь комментарии неуместными - значит оно так есть
Итак.
Общее ко всему локитексту. Во всяком случае к той части, что идет после "Сейчас хорошо лишь то, что он один в своем узилище, и никто не может видеть выражение его лица."
Текст очень тяжеловесен. Конечно, если брать эпизод "в окопе", там еще Локи какбэ не знает кто он, но куда делся характер?) Понимаешь "Гамлет" он в стопиисят раз легче. Более того, это сушество, которое тащится от пограничных ситуаций, от общего состояния неопределенности, истерии, аццкого ада вокруг и прочего трэша. Это для него как для рыбы вода. Т.е. чем обстановка больше похожа на "вот щас всем придет трындец" тем больше он активизируется, быстрее работает мозг, появляется азарт и нездоровое веселье, вырабатывается больше альтернативных вариантов решения ситуации, в свою пользу разумеется. Потому как раз все равно мы все умрем - мы должны умереть ярко и весело, но одновременно в назидание и всем на зависть, так, чтобы это запомнили все грядущие поколения, и чтобы им было одновременно и радостно и грустно, и чтобы они хотели это повторить не смотря не на что. Смерть и страдания - это спектакль, были бы зрители. Он (спектакль) должен завораживать. Понимаешь, о чем я?))
А ты описываешь... ну вот правда что, Лафея. Я не знаю кто там Лафей по соционике)))), не вдавался в подробности, но больше это было бы в его характере. Т.е. характер очень тяжеловесен, статичен и рационален.
В общем прости, если что не так.
Текст вправду неплохой. Но реально жаль, что из характера выбивается.
-
-
26.08.2012 в 13:41Спасибо, про "человечка" и предательство понятно.
Ansuz Jawohl,
Для меня текст точно не тяжеловесен, а характер... Это одна из точек зрения, имхо такая линия повения правдоподобна для героя в данной ситуации, при других обстоятельствах он проявляет то что ты написал. Вообще прочтя такое описание в виде загадки, я бы точно подумала что загадан Джокер, а не Локи.
-
-
26.08.2012 в 13:44они же практически идентичны. с той поправкой, что Джокер действительно один на белом свете. а у Локи все-таки есть на кого опереться хоть худо бедно. НО. если мы говорим о потере памяти и о том, что он действительно уверен, что он один. это по идее должно поднять градус неадеквата.
-
-
26.08.2012 в 13:48Для меня текст точно не тяжеловесен,
ну, для меня и текст местами. некоторые абзацы я бы прямо переписал. даже исходя из имеющихся данных.
вообще, Шниц просил критики и поправок. вот я и не стесняюсь))
-
-
31.08.2012 в 19:39Ansuz Jawohl, я конечно же, не сочту комментарии неуместными, напротив - я сам прошу комментировать и писать то, что считаешь нужным, ибо это позволяет взглянуть на предмет с разных сторон. Насчет "ты автор" я уже в этом сомневаюсь. Ибо изначально хотел написать одно, а выходит другое, и текст уже вышел из-под контроля практически полностью.
-
-
01.09.2012 в 00:23ну..это такое веселье.. нездорвое. нервное. ехидное. колкое. по-другому кстати он веселиться и не может. т.е. не значит что у него нет совсем вот положительных эмоций, но они будут не так заметны. он же неготивист. т.е. он уверен, что все будет плохо и ему не вырваться, но перед этим он должен показать всем кузькину мать.
эмоциональную сторону написал.
с конкретикой попозжа.
-
-
18.09.2012 в 17:48********************************************************************************************************************************
В просторном походном шатре, самом просторном, какой только Локи видел за все время пребывания у читаури, было прохладно и тихо. Двое воинов Таноса, вооруженные и экипированные куда лучше, чем любой из племени Шипоголовых, включая покойного вождя, без единого слова проводили его внутрь и оставили одного. Локи неторопливо огляделся по сторонам, и легкая сардоническая улыбка тронула его тонкие губы. В центре шатра, на небольшом возвышении обнаружилось некая высеченная из камня конструкция, подозрительно напоминающая королевский трон в миниатюре. Что ж, Танос явно намного амбициознее и умнее, чем Роод, и, судя по экипировке его бойцов, у него определенно имеются прочные торговые связи с внешними мирами. Возможно, и даже очень вероятно, он заручился благосклонностью одного из правителей девяти миров. В конце концов, это даже к лучшему – одолев Таноса, он получит все, чем тот владел, включая поддержку его покровителей. А в том, что ему удастся одолеть Таноса, Локи не сомневался. Он слишком хорошо изучил слабые места читаури, чтобы проиграть, вдобавок силой и умом он многократно превосходил любого из них, а магия усиливала его преимущество, делая абсолютным. Легко поднявшись на возвышение, Локи уселся на импровизированный трон, поерзал, устраиваясь поудобнее. Что ж, пусть это жесткое каменное кресло станет для него ступенью на пути к трону Асгарда.
- Не рановато ли ты занял это место, достойный сын Лафея? – послышался насмешливый скрипучий голос откуда-то сзади.
Локи порывисто обернулся и настороженно уставился на невысокую, по сравнению с рослыми читаури, фигуру, укутанную в просторную мантию с надвинутым на лицо капюшоном.
- Так ты и есть тот самый Танос, владыка племен? Прости, что занял твое законное место, - непринужденно рассмеявшись, Локи поднялся на ноги и отвесил изящный поклон, - Я устал с дороги, а присесть здесь было больше некуда.
Существо в мантии засмеялось, заперхало хриплым старушечьим смехом.
- Правду о тебе говорят, что ты мастак выворачивать истину наизнанку и выходить сухим из воды в любой ситуации. И еще говорят, что ты убил своего родного отца, чтобы добиться любви приемного. Ты способный юноша, сын Лафея, и ты мне пригодишься для осуществления моих планов.
Улыбка незаметно, помимо воли покинула лицо трикстера. Некая странная аура исходила от того, кто называл себя Таносом, и все его инстинкты вопили в полный голос, что что-то здесь не так, и что ситуация может сложиться не в его пользу. Но, в конце концов – что этот читаури - недоросток мог противопоставить ему - могущественному ётуну, владеющему магией асов и силой ледяных великанов? Локи едва ли не впервые в жизни захотелось отбросить привычные игры и открыто ринуться в бой. Слишком долго ему пришлось терпеть унижения, пресмыкаться, ждать. Желание было таким сильным и нестерпимым, что буквально захлестнуло трикстера с головой.
- А может наоборот – это ты мне пригодишься для осуществления МОИХ планов? – произнес он холодно, делая шаг вперед и позволяя своей правой руке изменить форму, превратившись в острый, как бритва, ледяной клинок, - Давай-ка посмотрим на тебя поближе, могущественный Танос, владыка племен.
- Не стоит, мальчик.
Существо в мантии коротким жестом вскинуло ладонью вперед правую руку, затянутую в перчатку, и сразу, одновременно произошло несколько вещей. Двойник Локи, что все это время был на виду и угрожал Таносу, мгновенно рассыпался в прах, брызнув во все стороны ледяными осколками, а сам трикстер, что стоял все это время за тяжелой занавесью справа от входа, вдруг ощутил себя словно бы стянутым по рукам и ногам невидимыми путами. Скосив глаза вниз, Локи с ужасом обнаружил, что это его собственная тень, удлинившись, обвивает все его тело, ощутимо смыкаясь на горле, подобно удавке. Голос Таноса прозвучал, казалось, внутри его головы.
- Ты прожил еще слишком мало веков, мальчик, чтобы твои трюки могли возыметь эффект. Это все от неопытности и излишней самоуверенности, так что я прощаю тебя. А сейчас самое время поговорить о моих планах.
- Кто ты такой? Чего ты хочешь? – задыхаясь, прохрипел Локи.
- Я хочу вернуть то, что по праву мое. Могущественный артефакт, который даст мне власть над миром.
************************************************************************************************************************
Рефлексы, записанные на подкорке, заставляют тело двигаться почти без участия затуманенного в первые секунды после пробуждения мозга – Клинт кувырком скатывается с кровати, слыша позади себя треск и грохот, и рыбкой ныряет за массивный резной комод. Как раз вовремя – приземистое ложе, сделанное из цельного куска крепкого дерева, буквально разлетается в щепки. Первая мысль, которая приходит Бартону в голову – для того, чтобы вот так, с ходу развалить его кровать, нужен кто-то не слабее чем Тор, вооруженный Мьёлниром. А значит его противник совершенно иной весовой категории, и лезть с ним в драку, очертя голову, определенно не стоит. Тем более, что оружия у них нет никакого, а сам он не в лучшей форме. Высунувшись из своего укрытия, Клинт видит, как Стив хватает тяжеленный круглый металлический столик с отполированной зеркальной поверхностью и, вертя им, будто пушинкой, эффективно использует вместо щита. Теперь ему удается разглядеть и то, чем вооружен незваный гость – нечто вроде извивающейся плети багрово-алого цвета, что с треском рассыпает искры при малейшем движении. Сам пришелец в тусклом свете ночника похож на мечущуюся по стенам угольно-черную тень, и это выглядит довольно пугающе. Буквально наступив на горло собственной гордости, Бартон осторожно покидает свое убежище и на четвереньках пятится к выходу. Единственная реальная помощь, которую он сейчас может оказать капитану, это как можно скорее позвать на выручку дворцовую стражу. Почти достигнув двери, он видит краем глаза, как после очередного удара Стив, словно бы спотыкается на ровном месте, роняет свой импровизированный щит и валится ничком, обмякнув подобно тряпичной кукле.
-
-
18.09.2012 в 17:48Его осторожно переворачивают на спину; склонившийся над ним Тор на себя не похож - он напрочь лишился привычного румянца во всю щеку, бледен почти до синевы, а его губы сжаты в тонкую полоску.
- Ты как?
- Жить буду, - хрипло бормочет Хоукай пересохшими губами, - Роджерс…
- Я здесь, - Стив появляется откуда-то сбоку, хромая и держась за стену, вид у него довольно бледный и потрепанный, но на его сверхчеловеческую способность к регенерации вполне можно положиться, так что Клинт, вздохнув с облегчением, приподнимается на локте и садится, прислонившись к стене. И тут же обнаруживает, что Локи ему не привиделся – опустившись на колени посреди комнаты и откинув в сторону пушистую звериную шкуру, небрежно брошенную рядом с кроватью, трикстер сосредоточенно изучает начертанный на полу странный угольно-черный знак.
- Что там? – как ни в чем не бывало, спрашивает Тор, обернувшись к брату.
- Это теневая магия. Премерзкая штука, одна из наихудших разновидностей. Если кого-нибудь из них зацепило хотя бы краем, то дело плохо.
- Меня как будто ударило током, - подает голос Стив, - Я подумал - это потому, что металл хороший проводник электричества, а я держал в руках металлический стол.
Локи пренебрежительно морщится.
- Электричество тут не при чем. У тебя остались какие-нибудь отметины на теле?
- Вроде нет, - Стив бегло осматривает открытые участки кожи, потом оборачивается к напарнику, - Клинт?
Бартон, что наблюдал эту сцену, потихоньку закипая, фыркает от возмущения.
- Да что тут происходит, объяснит мне кто-нибудь, в конце концов?! И какого лешего тут делает этот хмырь?!
Хоукай негодующе тычет пальцем в Локи, а тот откровенно забавляется.
- Если ты не заметил, птичка моя, то я только что спас твою драгоценную жизнь. Как ты там говорил? Каждая минута человеческой жизни это бесценное сокровище? Ну, исходя из твоих же собственных слов, ты теперь у меня в неоплатном долгу.
- Вот паскудник! – Бартон почти булькает от возмущения и собственного бессилия.
- Ну-ну, успокойся, - Тор вклинивается между ними очень даже своевременно, - если бы не Локи, вы оба были бы уже мертвы. Он вызвал меня и предостерег. Танос не хочет, чтобы ты выступил завтра в суде, поэтому он пытался убить вас с помощью магии.
- Ты не должен ему верить! Возможно, это он сам все подстроил!
- Уймись, Хоукай, - обрывает напарника Роджерс, - Локи ты нынче нужнее живым, чем мертвым.
- Ну, неужели, - глумливо фыркает трикстер, отвесив Стиву шутовской поклон, - хотя бы в одном из потомков шимпанзе вдруг затеплилась искра разума!
Кэп благоразумно пропускает издевку мимо ушей, переключаясь на более насущные проблемы.
- Ты что-то там говорил насчет знаков на теле?
Клинт вдруг вспоминает про свою ногу, что до сих пор пульсирует острой болью и, задрав штанину, хмуро рассматривает багрово-алую отметину в виде свернувшейся кольцами змеи на щиколотке, ощущая, как сердце проваливается куда-то в пятки, и как-то сразу начинает сильнее ныть ушибленное плечо, а тело наливается свинцовой тяжестью.
- Вот, дерьмо. Он меня ведь даже не задел.
- Если бы задел, ты остался бы без ноги и умер в течение пары минут, - подает голос Локи, - а так – хватило одной искры.
- И… что теперь? – Клинт невольно сглатывает, стараясь не выказывать страх.
- На тебя наложено сильное заклятие. Где-то через полчаса, плюс-минус, твоя кровь нагреется до состояния кипения, а твои сосуды лопнут. И ты умрешь. Зрелище будет то еще, поверь моему опыту.
Тон Локи - это причудливая смесь издевки и притворного сочувствия, он явно ждет, что Хоукай будет умолять, а тот стискивает зубы, поклявшись себе, что скорее сдохнет, чем попросит трикстера о помощи.
- Да уж, покойник из меня получится не шибко привлекательный, - цедит он сквозь зубы, сверля Локи недобрым взглядом, - так что после того, как над тобой поработают твои друзья читаури, мы можем посоревноваться - кто выглядит хуже после кончины.
- Вы, двое! – голос Тора начинает сильно смахивать на громовые раскаты, - А ну живо прекратите! У нас слишком мало времени, чтобы тратить его на разборки, нам нужно как можно скорее снять заклятие и решить, что нам делать с Таносом.
- А я не доверяю этому типу, - бурчит Клинт, - И у меня, знаешь ли, имеются на то веские причины. Нет никакой гарантии, что он опять не залезет ко мне в башку!
- Ты чересчур переоцениваешь содержимое своей черепной коробки, - Локи за ответом в карман не лезет, - Уверяю тебя, ничего особо интересного и полезного там нет.
Тор потихоньку багровеет, а глаза Роджерса опасно суживаются, но от надвигающейся бури спорщиков спасает появление на сцене еще одной персоны. При виде статной фигуры Фригг, нарисовавшейся в дверном проеме, все одновременно замолкают; Бартон пытается встать, впрочем, безуспешно, а Роджерс смущенно одергивает подол испачканной и подранной футболки и не знает, куда спрятать свои босые ноги.
- Я сниму заклинание, - произносит Фригг без лишних вступлений, - а Локи будет мне помогать. Ты доверяешь мне, Клинт Бартон из Мидгарда?
- Д-да, миледи, - под проницательным взглядом продолговатых серых глаз со смешливыми морщинками в уголках, Хоукай ощущает себя нашкодившим щенком, и ему страсть как хочется оказаться подальше отсюда, или провалиться сквозь землю, что ли. Как-то так с самого начала получалось, что именно близость Фригг оказывала на него подобный эффект, при том, что пронизывающий взор Одина, он еще при первой их встрече, выдержал почти бестрепетно, не опустив глаз, а на это были способны немногие, как потом пояснил Тор. Возможно, дело было в том, что Всеотец напоминал ему Фьюри, а общение с шефом с глазу на глаз изрядно закаляет психику агентов ЩИТа.
- Отлично, - судя по всему, к Тору, наконец, возвращается его обычный настрой и готовность к активным действиям, - А мы с капитаном навестим Таноса. Кажется, пора задать этому злыдню пару вопросов.
- Тебе следует взять с собой одного из адептов и проверить дворец на предмет применения запретной магии, сын мой. Доблестный капитан будет нужен мне здесь, - произносит Фригг, - А посол народа читаури не покидал своих покоев - так доложил мне начальник караула.
- Что и следовало ожидать, - кивает Локи с кривой ухмылкой, - доказать его причастность к инциденту будет нереально. Но у меня есть некоторые идеи на этот счет.
-
-
18.09.2012 в 18:42очень-очень нравится. хочу дальше
-
-
18.09.2012 в 20:14Надеюсь, ты заценила пикировку Локи и Бартона?
-
-
18.09.2012 в 20:36вот хочу проды, прям, хочунимагу
я предположила, что в фильме у Локи с Таносом контакта не было. я думала, что это посредник
-
-
19.09.2012 в 10:04torchinca,
я предположила, что в фильме у Локи с Таносом контакта не было. я думала, что это посредник
Интересная мысль. Тот тип говорил с Локи таким начальственным и угрожающим тоном, что я как-то не подумал, что он может быть просто посредником.
-
-
19.09.2012 в 10:23-
-
19.09.2012 в 10:29torchinca, хм... Надо пересмотреть этот кусок.
-
-
19.09.2012 в 10:34Все верно.
Schnizel
поскольку у тебя все равно получается АУ-шка, то здесь это не принципиально, в общем-то.